— Не извиняй его, мой милый, — возразила Эмми. Не грхъ ли ему было сдлать Лору несчастной и заставить ее ршиться на такую непозволительную вещь. Бдная моя сестра! немудрено, если она была сама не своя. Нтъ, я ршительно не могу простить Филиппа, заключила Эмми со слезами на глазахъ.

— Ты простишь ему все, когда увидишь, какъ онъ перемнился и постарлъ, — замтилъ Гэй. — Его узнать нельзя, я увренъ, что его лицо тебя поразитъ, когда ты завтра пойдешь къ нему съ визитомъ. Докторъ говоритъ, что теперь его болзнь не прилипчива.

— Я все время буду думать о Лор, глядя на него, — сказала Эмми.

— Да, тяжело было бы ей смотрть теперь на Филиппа. Однако, Эмми, что жъ ты думаешь сдлать, если я перевезу его къ намъ въ Рэдклифъ? Ты съ нами останешься или отправишься въ Гольуэль, утешать Лору? спросилъ Гэй.

— Я поду отъ тебя тогда только, когда ты меня прогонишь, — возразила Эмми. Но какъ же ты собираешься привезти къ себ больнаго гостя, когда мы еще не знаемъ, есть ли крыша на нашемъ дом или нтъ? Кстати о больномъ: что онъ теперь длаетъ?

— Онъ большую часть дня спитъ, отвчалъ Гэй.

— Не мшало бы и теб хорошенько выспаться, вдь ты 2-хъ часовъ не заснулъ посл безсонной ночи, нжно замтила Эмми.

— Я начинаю думать, что сна не существуетъ, шутя сказалъ Гэй. Я очень хорошо обхожусь безъ него.

— Ты такъ думаешь? По Шэнъ никогда не нашелъ бы твоей головы прекрасной съ этими багровыми пятнами подъ глазами. Похожъ ли ты теперь на сэръ Галахода? Нтъ, мой другъ, поди лягъ, я теб почитаю что нибудь, можетъ ты и заснешь.

— Пойдемъ лучше погуляемъ, возразилъ Гэй: — тіенерь такъ прохладно, хорошо.

Во время прогулки, они вдвоемъ обсудили очень серьезно положеніе Лоры и Филиппа, и ршились употребить вс усилія, чтобы отвратить отъ нихъ гнвъ отца, примирить обоихъ со всей семьей и помочь имъ существеннымъ образомъ, пока Филиппъ будетъ подвергнутъ неизбжному остракизму. Эмми тревожилась боле всего за мать, зная, что ея нжное, любящее сордце съ трудомъ перенесетъ обманъ своего любимца Филиппа.

На слдующій день, было воскресеніе; погода стояла великолпная; свжій сентябрскій втеръ дулъ слегка изъ-за горъ и придавалъ воздуху какой-то особенный ароматъ. Эмми и Гэй чувствовали непонятную отраду на сердц; имъ казалось, что мимо ихъ пропронеслась грозная туча и настали ясные дни. Эмми принарядилась, по просьб мужа, передъ тмъ какъ ей идти къ Филиппу. Оня велла себ приготовить кисейное платье, убранное блыми лентами, вынула завтный браслетъ, подаренный ей Чарльзомъ, и серебряную, рзную, миланскую брошку, послдній подарокъ Гэя, одлась и сла у окна, любуясь на живописныя группы итальянцевъ, спшившихъ къ обдни. Мысленно Эмми перенеслась въ далекую Англію, и ей живо представилась, какъ дома проводятся воскресные дни.

— Ну, наконецъ-то! сказалъ Гэй, входя къ ней въ комнату. — Филиппъ измучился, приготовляясь тебя встртить. Я его шутя дразнилъ, что онъ ждетъ врно королеву, а не madame Amabel Morvile.

Гэй повелъ жену внизъ, отворилъ дверь, ведущую въ комнату больнаго, и громко доложилъ: Лэди Морвиль! имю честь ее представить.

Эмми взглянула на Филиппа и убдилась, что мужъ сказалъ правду: онъ страшно измнился. Филиппъ былъ совершенно блденъ, щеки его впали, лобъ отъ худобы и отъ рдкихъ волосъ сдлался еще больше. Глаза у него совсмъ провалились и, окруженные темными кругами, казались огромными. Онъ сидлъ въ постели, окруженный подушками, но дотого былъ слабъ и такъ тихо говорилъ, что Эмми стало жаль его видть. Онъ протянулъ ей блдную, худую руку, на которой ясно обозначались синія жилы, и отрывистымъ голосомъ произнесъ:

— Здравствуйте, Эмми! мы объяснились съ Гэемъ, онъ совершенно правъ. Простите, что я отравилъ ваше путешествіе своей болзнью.

— Вы не успли отравить его, потому что выздоровли, — отвчала Эмми, стараясь улыбнуться, между тмъ какъ слезы душили ея горло, — такъ ей было жаль Филиппа.

— Гэй, вы вдь мой церемонійместеръ, — продолжалъ Филиппъ, приподнимая немного голову съ подушки:- распорядитесь, чтобы вашей жен подали кресло.

Эмми смясь услась подл постели, между тмъ какъ самъ Филиппъ не спускалъ съ нея глазъ; онъ любовался ею какъ свжимъ цвткомъ.

— Что это на васъ внчальное платье, Эмми? спросилъ онъ.

— О нтъ! мое внчальное платье было шелковое, покрытое кружевами, — возразила она.

— Какая вы сегодня хорошенькая, точно невста.

— Вотъ теб и комплиментъ, моя старушка, сказалъ Гэй, смотря на нее съ гордостью. А пора ужъ перестать звать тебя невстой, ты ужъ въ Мюнхен являлась на бал въ дамскомъ туалет.

— Довольно мн и одного бала, — зэмтила Эмми улыбаясь.

— Ну, нтъ, — возразилъ Филиппъ: — вамъ предстоитъ еще много баловъ по возвращеніи домой.

— Хорошо, что вы тамъ со всми знакомы, сказала Эмми, — вы хоть намъ поможете.

— Пожалуй; но мы еще посмотримъ, что будетъ, отвчалъ онъ.

— Да, надо еще подождать, чтобы вы совсмъ оправились, замтилъ Гэй. — Мы подемъ домой не спша, будемъ часто останавливаться, отдыхать. Вы у меня просто молодцомъ стали эти послдніе дни. Эмми, какъ ты его находишь? спросилъ онъ, обращаясь къ жен съ торжествующимъ видомъ, точно блдный скелетъ въ вид человка, лежавшій передъ ними на постели, дйствительно былъ молодецъ.