— Хорошо, я подчиняюсь насилию, — патетически заявил атаман и наклонился над картой, положенной Щорсом на стол. — Здесь, на бердичевском участке, два корпуса.

— Армия, — поправил Щорс,

— Правильно, армия атамана Оскилко, но в составе двух корпусов.

— А где третий?

— На шепетовском участке.

— А на коростенском?

— Корпус Коновальца.

— Армия Коновальца, — поправил Щорс. — Состав кавалерии, артиллерии?

Палий попробовал преуменьшить, Щорс поправил его. Он попробовал преувеличить, и тут Щорс его поправил.

— Ну, тогда вы знаете лучше меня, — отклонился от карты атаман. — Зачем же меня экзаменуете?

— Я проверяю свои сведения. А если бы это был экзамен, вы бы его не выдержали. А кто же возглавляет у вас «Ревком Юго-Западного фронта» и чье это изобретение?

— Возглавлял его я… — помедлив, ответил атаман.

— Значит, это ваше изобретение?

— Возглавлял его я совместно с атаманом Петлю-рой.

— Вы, я вижу, очень изобретательны, атаман, но наивны. Отвести арестованного! — распорядился Щорс. — Да держать его под строгой охраной!

И Щорс направился к бронепоезду.

РАЗГРОМ АРМИИ ОСКИЛКО

После допроса Палия Щорсу стало окончательно ясно, что для разгрома столь многочисленного противника у него недостанет сил.

Задержать и отбросить врага он, пожалуй, будет в состоянии. Но разгромить одной бригадой армию невозможно.

Еще нигде Петлюра не накапливал такого количества войска. Если Палий называл цифру в двадцать тысяч штыков, не считая артиллерии, то войск, наверно, было здесь вдвое больше.

А численность штыков в сводной бригаде группы Щорса была примерно шесть тысяч таращанцев вместе с кавалерией, тысяча штыков в Десятом полку и около тысячи— в Девятом. Пятый кавалерийский полк действовал в направлении Житомира, и отвлекать его оттуда было нельзя.

Сводная кавалерийская группа Крючковского из четырех полков, как указывалось в приказе командукра, была еще в проекте. У Бара находились только червоные казаки и кавалерийский полк Гребенко, которые по настоянию Щорса выдвинулись к Старо-Константинову, и направить их на ближайшие тылы противника не представлялось возможным и целесообразным потому, что они выполняли задачу демонстративно глубокого обхода. Дня через два-три форсированный марш кавалерии скажется и на бердичевском участке. Враг побежит или станет рассеиваться и попадет под сабли кавалерии.

Щорс дал телеграмму находящемуся в Виннице члену Реввоенсовета с просьбой толкнуть кавалерию во что бы то ни стало к Шепетовке, чтобы отрезать тылы противника.

Член Реввоенсовета принял решительные меры и сразу развернул кавалерию к Шепетовке. До того кавалерия топталась на месте, ссылаясь на распутицу, а ком-группы Крючковский объяснял, что он до сих пор не получал из штаба никаких распоряжений.

Из допроса было выяснено, что начальник штаба бригады, бывший офицер Маковецкий, скрыл от комбрига приказ о немедленном выступлении конницы на северо-запад. Маковецкий был рекомендован укрначштаба Глаголевым, и это обеспокоило члена Реввоенсовета, давно уже с недоверием приглядывавшегося к личному составу штарма.

Приговором военного суда Маковецкий был расстрелян, а Крючковский отозван. Первый полк Гребенко направился на помощь червоным казакам, взявшим уже Старо-Константинов и повернувшим к Изяславлю.

Руководство взял на себя прибывший член Реввоенсовета, который сообщил Щорсу: «Вовремя сигнализировали: кавалерия выдвинута в глубокий рейд на поддержку вам с тыла. Буду за всем следить сам. Действуйте».

К Михайленко — на место взрыва площадки «Грома»— подошел со Щорсом «Грозный». На рассвете во время исправления пути Щорс встретился с Боженко, вышедшим сюда за ночь с кавалерией и остановившимся на привал после напряженного боевого дня. Батько был доволен успехом Кабулы под Чудново-Волынском и стал умолять Щорса дать ему возможность тотчас после боя сформировать новый полк для подчинения его Кабуле.

— С того лютого хлопца, Микола, такий вояка, що куцо ему при батальоне. Эх, зорганизовать бы ще свою кавалерию, то нияки червонцы, та и не Гребенки не зравнялись бы з нами!

— Полк не полк, а кавдивизион развернем. Тем более что он у нас уже и существует, говоря по секрету, между нами, Василий Назарович, — улыбался Щорс.

— Та як бы то не отдали Гребенку Кочубееву кавалерию зимою, то не дивизион был бы уже, а цила кавбригада. Треба буде знов до Кочубеев на Черниговщину ходов засылать после боя. На Черниговщине коней доволи. А хлопцы сами пидходящи. Ну, дак яка ж буде дали наша стратегия, Микола Александрович? Щось права долоня в мене свербить. Чи не вдариты на Чарторию кавдивизионом, поки ще тии Гребенки до Шепетовки дийдуть? Га?

Щорс задумался.

— Маю запрос вид Калинина, — сообщал батько. — Чи не пидладить переправу на Тетереви, бо неприятеля у Трощи не выдко. А Кабула у Чуднови через Тетерев уже перескочив. Ему на Новоград-Волынский, а я на Шепетивку ударю через Ново-Чарторийку. Давай ходу до Ходоркову! — мечтал вслух батько. Помня стремительность своего недавнего движения на Жмеринку и зная успех этой стремительности, он не хотел медлить ни минуты.

— Нет, батько, сегодня это дело не выйдет, — возражал Щорс. — Они только на минуту замолчали и хвосты спрятали, притаились: вот увидишь, что будет к полудню. Нам надо глядеть все время по флангу… Да вот, — слышишь? Уже начинается!