Действительно, вдали заработали пулеметы.

— То опять Кабула принимает в гости «панов добродиев». То, може, и мени податься у обхват до Чуднова?

Щорс подумал минуту и согласился.

— Я думаю — тебе туда и подаваться, Василий Назарович. А Калинин пусть переходит у Трощи Тетерев и идет на Чарторию. Ты же перейдешь Тетерев здесь, по железнодорожному мосту, под моим прикрытием, и будешь обходить Чуднов с запада. Но, может, придется идти на выручку Калинину. Сейчас посмотрим. Насколько я понимаю, главный удар будет у Печановки и Миро-поля. Но надо поглядывать и на Махновку: они могут ударить с тылу. От Бердичева отрываться вовсе нельзя: ведь по инерции разбега их сюда тянет.

Отдав распоряжение по флангам, Щорс двинулся вперед, а Боженко повел кавалерию вдоль насыпи под прикрытием бронепоездов, тем временем исправивших поврежденный путь.

Щорс не ошибся в своих предположениях. Едва перешли тетеревский мост броневики, как навстречу вырвался новый неприятельский бронепоезд, и «Грозный» вступил с ним в поединок. А вслед броневику подходили эшелоны, выбрасывающие пехоту.

Артиллерия Боженко выгрузилась и вышла в поле. Боженко, услышав разгоревшийся впереди бой, помчался вперед с кавалерией, прикрываясь холмами и перелесками. Кабуле и Калинину он приказал подтягивать пехоту к шепетовскому направлению.

Калинин из Красноселки, разбив под нею небольшой заслон пехоты, повернулся во фланг железной дороге, услышав там шум сражения. По темпам стрельбы он догадался, что бой ведет Боженко. Прискакавший ординарец застал Калинина уже повернувшим свои цепи в нужном направлении.

А Кабула был в тылу у неприятеля — и вновь неприятель попал в клещи.

Целый день шел бой.

Петлюровцы никак не могли вырваться из окружившего их кольца, их бронепоезд, подбитый не то «Грозным», не то боженковской артиллерией, спасся бегством, оставив пехоту. Но к вечеру опять он появился у Тетерева, прикрывая вновь и вновь прибывающие к противнику подкрепления.

— Выгружают «охват», — шутил Щорс. — Мы их «охватим», пусть лезут!

Однако свежие войска Петлюры все прибывали.

Петлюра не хотел уступать Бердичева, которым он недавно полакомился. Зная от своей контрразведки, кто против него сражается и кто руководит боем, он бросил на этот участок наилучшие силы: галицийские корпуса атамана Оскилко. Да и сам Оскилко не был трусом.

Справа оставался Девятый полк. Кабула со своими батальонами зашел с тыла и сражался под Ново-Мирополем. С правого фланга Щорс получил тревожное сообщение.

«Несмотря на уничтожение полка противника, он продолжает накапливаться и теснить нас, — сообщал комбриг Шкуть. — Уставшие бойцы не выдерживают. Ощущается недостача огневого питания. Артиллерийские трофеи не можем освоить: французские пушки. Дайте артиллерию, иначе не устоять. Все время идет штыковой бой, нельзя без передышки. Их цепи сменяются новыми, не понимаю, куда запропал Кабула, — рассчитывали на него».

Щорс знал, что и Кабула не в лучшем положении, — пожалуй, нужно было выдержать характер и не выдвигаться так широко от Бердичева. А теперь отступать к Бердичеву невозможно.

Щорс решил взять на себя командование на угрожаемом правом фланге. Да ему и не сиделось на броневике и давно хотелось дать большое сражение врагу.

В это время батько, поддержав Калинина, занял Ново-Чарторию и пошел с кавалерией на поддержку Кабуле, прорвавшись у Печановки и опять на минуту встретившись со Щорсом. Батько был в боевом азарте и воспринимал все в радужных красках.

Щорс не хотел его разочаровывать, зная, что еще далеко до победы. Он взял у батька легкую батарею и ординарцев и помчался на выручку Девятому полку.

Девятый полк, теснимый двумя дивизионами справа и слева, отступал к Чуднову редеющей цепью. Щорс ударил ураганным огнем батареи по левому флангу и сбил наступающие цепи картечью.

Но Девятый полк уже бежал, дрогнув перед появившейся кавалерией противника.

— Стой! — закричал Щорс, преграждая бегущим дорогу.

— Щорс! — пронеслось по рядам утомленных бойцов, потерявших надежду на спасение.

— Стой! — еще раз прокричал Щорс. — Ложись! По идущей кавалерии — залпами!

Повинуясь властному голосу командира, бойцы залегли.

— Частый огонь по кавалерии! Бросай бомбы! — кричал Щорс, все еще находясь в седле.

— С коня, товарищ Щорс! — кричали ему бойцы.

В то же мгновение пуля сорвала фуражку с головы Щорса. Щорс соскочил с седла и, подняв фуражку, махнул ею бойцам.

— Бойцы, за мною! В штыки, вперед!

Бойцы разом поднялись и последовали за бегущим вперед Щорсом.

— «Пожарники», ко мне! — кричал Щорс пулеметчикам.

— Ура! Бей гадов!

Под бодрящие звуки ураганного огня таращанской батареи заработали пулеметы, и враг, не успевший залечь, побежал прочь, подставляя спины штыкам преследователей. Кавалерия, растрепанная первым ударом батареи и встреченная залпом пехоты, преградившей ей путь неожиданным ударом, давно исчезла с поля.