После ухода Журбы оживление Веры угасло. Она сдержанно объяснила Мите:

— Его зовут Николай. Он снял у деды комнату перед моим приездом.

Митя осторожно прикрыл теплой ладонью ее руку, мягко и заботливо спросил:

— Ты уверена, что он нам не опасен? Чем занимается этот Николай, кто он?

— Знаешь, мне сначала показалось, что он — типичный обыватель, — задумчиво сказала Вера. — Ну, из тех, кто хотел бы переждать грозу на теплой печке. А потом… В общем, странный человек.

Митя засмеялся:

— Люблю загадки! Разгадывать их люблю — слишком неожиданными бывают ответы! — И быстро, как бы невзначай, спросил: — Откуда он приехал? Надолго?

— Кажется, из Симферополя… — наморщила лоб Вера. — А, впрочем, может, я и ошибаюсь. А надолго ли? Нет, не знаю…

— Ты узнай, — посоветовал Митя. — Для нас осторожность — мать крестная! Чтобы не опасаться, ты должна знать о нем все!

Вера так не думала: по ее мнению, достаточно было знать о степени порядочности любого человека, чтобы определить свое отношение к нему. Но спорить с Митей она не решилась.

— А знаешь, — предложила вставая, — давай-ка пить чай!

Встал и Митя.

— Вера, — тихо сказал он, опустив глаза. — Вера, я хочу просить тебя… Пусть не теперь, не сейчас, но мы должны поговорить серьезно. Я вправе рассчитывать, что ты меня выслушаешь?

— Но, Митя…

— Я хочу, чтобы ты знала, — твердо, уже в глаза ей глядя, произнес Митя. — Ты должна знать, Вера: дороже тебя и ближе у меня никого нет!

— Ну хорошо, Митя, потом… — Вера, смущенная его напором, не знала, что отвечать. — Ты прав — мы поговорим, но, пожалуйста, потом! — Она уже не рада была, что позволила себе втянуться в этот разговор — Сейчас я поставлю самовар! — И быстро, не давая Мите ответить, повернулась уходить.

— Не надо, Вера! Я спешу.

— Но ведь ты, наверное, голоден…

— Мне надо идти. Так знай, Вера, что бы ни случилось, знай — кроме тебя, у меня нет никого!

Митя ушел. Стараясь спрятаться от дум своих, тревог и волнений, Вера опять села за машинку, но так и не притронулась к шитью — трудно было отвлечься от душевной сумятицы…

Взгляд ее остановился на широкой полке, тесно заставленной книгами. С раннего детства они с братом проводили каждое лето у деда. Многие любимые ими книги оставались здесь, и с годами их скопилось немало. В раздумье стояла Вера у полки, старые книги казались ей добрыми друзьями: Майн Рид, Купер, Луи Буссенар… Это — неразлучные спутники детства. Потом было открытие великой простоты Пушкина и пронзительной мудрости Толстого, спокойной прелести аксаковских пейзажей и прозрачной чистоты тургеневских героев…

А где же Лермонтов? Вера еще раз обежала взглядом книжную полку и не нашла двух небольших красных томиков с золотым тиснением на переплете. Они могли быть лишь в комнате наверху, где обычно жил брат…

Вера поднялась в мезонин и возле узенькой низкой двери приостановилась, хотя и знала, что Журбы в комнате нет. Потом решительно толкнула дверь.

Все здесь было как прежде. Тщательно застеленная постель, пустой стол, плотно прикрытый шкаф… И красные томики на тумбочке.

Вера взяла книгу, перелистала. Несколько листков, заложенных меж страницами, выскользнули и, покружившись, легли на пол. Вера подняла их. Карандашные наброски…

Везде была она! Смеющаяся, задумчивая, с книгой в руках под вишней…

Вера растерянно оглянулась, будто кто-то невидимый мог объяснить ей, откуда взялись здесь эти рисунки. И только теперь она заметила еще один лист бумаги. И здесь была она — лицо испуганное, глаза широко раскрыты… А рядом — искривленная ухмылка Юрьева, перечеркнутая жирным крестом. Это можно было нарисовать лишь сегодня. Значит, Журба думал о ней?..

— Господи! — в отчаянии прошептала Вера. — Что же он может думать, если ничего, ну ничего не знает!..

Капитан Савин не любил цивильной одежды. И не без основания: даже прекрасно сшитая светлая тройка сидела на нем мешковато. Зато полковник Туманов, облаченный в великолепно отглаженный бостоновый костюм, чувствовал себя прекрасно и держался с врожденной легкостью аристократа.

На автомобиле они доехали до площади Новосильцова: здесь полковник приказал шоферу остановиться — к конспиративной квартире контрразведки не следовало привлекать внимания.

Туманов и Савин шли мимо католической церкви. На серых каменных ступенях стояли английские военные моряки. Туманов, посмотрев на них, негромко сказал:

— Вчера вечером на дредноуте «Аякс» в Севастополь прибыл верховный комиссар Великобритании де Робек. Мне дали знать из штаба, что он намеревается поехать на Южный берег. Сопровождать де Ро- бека будет личный конвой главнокомандующего, но нашу агентуру тоже надо подключить…

«Да кому нужен этот де Робек», — хотелось сказать Савину. Но он промолчал: в Туманове еще не улегся гнев, вызванный его промахом в деле Астахова, затевать спор было бы неразумно.

Они прошли Католическую улицу и свернули на малолюдную Георгиевскую. Остановились у высоких железных ворот. Савин дважды потянул ручку звонка, и почти сразу угрюмый привратник распахнул калитку.