Ладно, сказала Любасик, я теть Таню попрошу, но ты все же постарайся. Постараюсь, как не постараться для любимой дочки. Для восьмилетней, худенькой и слегка заикающейся, растрепанной вечно Лизки. С которой откровенно скучал, встречаясь с ней на выходных и в праздники, как положено разведенному отцу. И главным образом, помалкивал по дороге на Краснознаменную, к Любасику, забирая иногда с танцев или с рисования. Лизка тоже помалкивала. О чем ей было говорить с чужим человеком, которого мама велела звать папочкой и не хулиганить.

Теть Таня, Любасикина соседка и в прошлом ее ж коллега, теперь на пенсии, которой ей с лихвой, по ее словам, хватало, без готовности, но все ж согласилась забрать Лизку, кряхтя выключила телевизор. Киношный герой, уже перебив всех злых бандитов, с парой шрамов на лице и без пылинки на пальто серо-стального цвета в елочку, куда-то с недозволенной скоростью ехал в машине стоимостью в его снежно-белую зарплату за тридцать лет. И двинулась на кухню ставить тесто на пироги для Лизки, постель для Лизки была у нее готова всегда, a по дороге позвонила Огородникову, чтоб сообщить, что плохо себя чувствует и не сможет завтра прийти убираться, как было договорено. Денег жалко, но Лизка ж.

Огородников выразил сдержанное недовольство отменой еженедельной уборки и договорился с теть Таней на послезавтра. Добрый плантатор, подумала теть Таня.

Телефон зазвонил, и Огородников радостно поведал Любасику, что деловая встреча завтра откладывается и они смогут не только встретиться у него, но еще и сходить в кино на нашумевший мистическо-ужасный фильм, он достал билеты у знакомого администратора. Любасик сильно обрадовалась, сказала, что Огородников ее балует, и, положив трубку, громко выругалась. Кино в кинотеатре она не терпела, она и Огородникова-то терпела из-за легкого с ним знакомства и неутомимости в любви. Впрочем, успешно компенсируемой однообразием. Но ничего не поделаешь, здраво рассудила Любасик, нельзя все время выигрывать. О Лизке договорено, Иванов почувствовал себя виноватым, теть Таня нейтрализована и не увидит невзрачного огородниковского «жигуленка». Сама виновата, наплела о богатом любовнике, теперь изворачивайся, а впрочем, какое теть Тане дело.

Лизка сидела за уроками третий час. Верней, третий час она писала в тетрадке в линейку роман с собой в главной роли, пережидая, пока мать закончит говорить по телефону со всем светом. Мать уже сказала ей, что папа не сможет забрать ее с танцев, а заберет ее теть Таня. Ну ма-а-ам, сказала Лизка, морща нос, ты ж знаешь… Знаю-знаю, пропела Любасик, но ничего не поделаешь, папа занят, а теть Таня близко живет. Ну, ма-а-ам, затянула опять Лизка, я же после танцев всегда сонная. Ничего, отрезала Любасик, поспишь у теть Тани, а после школы сразу пойдешь потом домой. Теперь Лизке надо было позвонить теть Тане и попросить забрать ее с танцев пораньше. Конечно, заберу, милая. А с чем пироги? — спросила Лизка. С курагой, ответила теть Таня.

Завтра вечером они будут сидеть за столом, при свете торшера, пить чай с пирогом и конфетами и разговаривать длинные женские вечерние разговоры. И временно не будут вспоминать о неоплаченных счетах и долгах, несделанных уроках и так себе оценках, о малых успехах в танцах и вечной нехватке денег. Потом Лизка почитает теть Тане из своей тетрадки в клеточку и они немного поплачут над приключениями и терзаниями ненастоящей, а выдуманной Лизки-принцессы.

В это же время Иванов будет тоскливо и не следя за происходящим смотреть сериал, во время постельной сцены вспомнив, что именно когда-то ответил задумчивой однокурснице Любе на вопрос, любит ли он ее.

Любасик, передремав кино о вампирах, будет обнимать свой недорогой болеутолитель — Огородникова и вспомнит на секунду, как триста лет тому назад, на другой планете, шустрый и веселый блондин Иванов отвечал ей, что будет любить ее вечно.

И она не сомневалась, что так и случится.

А Огородников будет просто дрыхнуть, видя себя во сне Императором-В-Изгнании.

Отложив отрепетированное перед зеркалом заявление Любасику, что им надо не встречаться некоторое время.

Герои везде нужны. То есть практически в любой точке пространства и времени без них прямо нельзя обойтись.

Нет, обойтись-то без них, конечно же, можно, но зачем же без них обходиться, если они там все равно есть? Или недавно еще были. Или вот-вот появятся. Без героев нельзя обойтись в критические моменты, а в спокойные времена они своими геройствами будят фантазию обывателя и наполняют его заодно чувством гордости. Понятно, гордость та сродни гордости мухи, которая, сидя на ярме быка, впряженного в плуг, радуется совместной высокой выработке, но мы сейчас и не о том.

Тимофей Десятников, в просторечии Тимка, был героем. Всегда был героем. Чуть ли не с самого рождения был он героем. Не всегда ему этого хотелось, но так уж по жизни получалось, и деваться было некуда. Так выходило, что Тимофей всегда кого-нибудь спасал, но не всегда это его геройство находило понимание у современников. В детском саду он случайно засветил лопаткой по лицу юной и крепкой, как зеленое яблочко, детсадовской нянечке Людочке Сергеевне, и ту увезли в больницу делать примочки и накладывать швы. Это спасло ее от намеченного на вечер того дня лишения девственности с помощью районного хулигана и сердцееда Толика Ювачева по кличке Шуба.