Картинка перед глазами поплыла, потом опять стала четкой. Двое мужчин, ничем не примечательных, небрежно одетых. Ни один, ни второй даже не пытались прятать лицо: Шайло и Лауфер, тертые калачи из лондонской резидентуры, известные дурным характером и испорченностью. Один из них задернул шторы. Юзи знал, что будет дальше, и проклинал себя за то, что упростил им задачу. Шайло и Лауфер молча поволокли его в гостиную, привязали к креслу, потом расстегнули ему брюки и вытащили наружу пенис. Стандартная процедура, от начала и до конца. Стандартная.

— Итак, Адам, — проговорил Шайло, поставив ботинок на кресло, между ног Юзи. — Давненько не виделись. Рад встрече? Нет? Ах, как жаль. Я думал, тебя будут переполнять эмоции.

Медленным, вальяжным жестом он зажег сигарету. Потом, задумчиво выдыхая дым, взвесил на ладони «глок» Юзи. Мысленно Юзи кричал, пытался заставить себя двигаться, бороться против паралича. Бесполезно. Он даже говорить не мог. Он был всецело в руках захватчиков.

— Спасибо, что так добросовестно присматривал за оружием и оборудованием, которое принадлежит Бюро, — продолжал Шайло. — Мы решили заглянуть и напомнить тебе, что в Бюро ты уже не работаешь. Поэтому мы хотели бы забрать наше оборудование.

Юзи призывал на помощь свою подготовку: пытался принять ситуацию, чтобы подавить нараставшую панику, накапливал силы в воображаемом резервуаре, как его учили. Парадокс, думал он, подготовка Бюро работает против методик допроса самого Бюро. Юзи заметил, что Лауфер прислонился к стене и сложил на груди руки. Разговоры он всегда отдавал на откуп Шайло. Так они работали.

— А еще спасибо, что пользовался нашими сайанами, — продолжал Шайло, — и обещал им от нашего имени огромные суммы денег. Спасибо тебе за это.

Лауфер включил телевизор и выкрутил громкость на всю. Шайло подошел к кофейному столику и засадил по крышке каблуком, потом еще и еще, пробивая маскировочную столешницу до тех пор, пока не открылся слик. Тогда он выдернул из тайника «беретту» Юзи.

— Видишь, Адам? Мы все знаем. Мы знаем об этом слике. Знаем обо всем снаряжении, какое у тебя есть. Знаем, как ты был занят в последнее время.

Он с силой вдавил оба пистолета в виски Юзи. У того текла изо рта и капала на рубашку слюна.

— Я могу убить тебя прямо здесь, — вполголоса проговорил Шайло. — Я могу вышибить тебе мозги и оставить тело гнить. Я могу отрезать твой член и скормить его тебе, а потом вставить эту «беретту» тебе в задницу и вынести к чертям кишки. Я могу все, что угодно. Это сила Бюро, помнишь? Это сила Бюро.

Он принялся шагать взад-вперед по комнате, отирая лоб предплечьем, как животное. Потом остановился у двери в конопляную комнату Юзи и начал бить по ней ногой, крушить ее каблуком, пока она не треснула и не рухнула на пол.

— Видишь? — торжествующе сказал он. — Мы знаем обо всем.

Шайло, а за ним и Лауфер, вошли внутрь и принялись — методично, на совесть — громить растения Юзи, его оборудование, запасы травки, все его средства к существованию. У него на глазах тухли лампы, обрушивались друг на друга культивационные стеллажи, опрокидывались и расплескивали раствор насосы. Ярость поднималась в Юзи смерчем, но тело не реагировало. Он был заточен в нем, как в могиле.

Шайло и Лауфер повернули Юзи вместе с креслом, заставляя смотреть, как они разносят в щепки его жилье. Разрушение было молниеносным и тотальным. Через несколько минут во всей квартире не осталось живого места.

— А теперь, Адам, брат мой, — проговорил запыхавшийся Шайло, подходя к Юзи с ножкой стола в руках, — давай-ка позаботимся, чтобы ты не забыл, чему мы научили тебя сегодня вечером.

Он поднял деревяшку высоко над головой и вытянулся, как будто хотел поддеть ею что-то с полки; потом, издав звук, который напомнил Юзи вой диких собак в ночной пустыне Негев, изо всех сил нанес удар.

К тому времени, как Юзи пришел в сознание, в комнате стемнело. Он лежал на боку, по-прежнему привязанный к креслу, а его пенис белел на бедре. Голова была сгустком боли. Юзи тихо застонал; по крайней мере, он еще мог издавать звуки. Из полумрака проступали битые, рваные контуры — все, что осталось от его квартиры. Ему было холодно.

— Юзи. Мне жаль, Юзи. Не в моих силах было что-то сделать. У меня нет полномочий. Я всего лишь голос.

Гладкие, нейтральные тона. Как жирное молоко.

— Если ты всего лишь голос, — заплетающимся языком пробормотал Юзи, — хотя бы скажи, что мне делать.

— Сделать можно только одно. Время пришло, Юзи.

Юзи кивнул, как будто Коль мог его видеть; голос умолк. Юзи потребовалось несколько минут, чтобы освободиться от кресла, и, сделав это, он тут же рухнул на пол. Затекшая шея ныла. Юзи провел ладонью по лицу и нащупал сеть рубцов и запекшейся крови. Определить, который час, было невозможно; циферблат его наручных часов разбили, телефон забрали. Будто оживающая статуя, Юзи разогнул спину и помассировал суставы. С большим трудом он поднялся на ноги — он все еще мог стоять — и бережно убрал пенис обратно в брюки. Попытался включить свет. Ничего. От лампочек остались одни осколки. Юзи пошарил в карманах и подкурил сигарету.