Диалог 9. ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ HOMO SOCIALIS И HOMO TECHNICUS

(О социальной обусловленности

и об орудийной опосредствованности

психики человека)

А.: Привет! Что это ты такой угрюмый?

С: Да поцапались тут с одним иностранцем…

А.: По какому поводу?

С: Да по поводу нынешнего состояния дел в нашей стране… Он учил меня — а заодно и наших правителей — жить, как будто он, иностранец, лучше знает, что делать и кто виноват, чем мы, живущие в России!

А.: Ну, высказывать свое мнение никому не возбраняется.

С:Нев этом дело! У меня создалось впечатление, что он вообще не понимает, что у нас происходило и происходит, потому что он мыслит как-то иначе, какими-то иными категориями… Мы с ним будто на разных языках говорили, хотя он вроде хорошо владеет русским…

А.: Ну что же, это прекрасный повод поговорить о проблеме социальной и культурной

обусловленности человеческого сознания. Так что, начнем?

С: Начнем. Ужасно хочется объяснить себе, почему мы не поняли друг друга.

А.: Ну, сегодня ты вряд ли сможешь это сделать, а вот представить себе всю сложность

данной проблемы, наметить возможные пути ее решения — это то, в чем я смогу тебе

помочь.

Как ты помнишь, эмпирическая психология сознания во всех ее вариантах развивалась как психология индивида. Между тем в различных отраслях человекознания накапливались факты, которые свидетельствовали о необходимости пересмотреть свойственную этой психологии схему анализа индивидуального сознания… С: Что ты имеешь в виду?

Проблема биотропной и социотропной ориентации 397

Проблема биотропной и социотропной ориентации в исследованиях первобытной культуры и сознания

А.: Я имею в виду многочисленные описания жизни и культуры так называемых примитивных народов, появлявшиеся во второй половине XVIII века и особенно в XIX веке Они стали предметом тщательного изучения в рамках складывающихся во второй половине XIX века новых наук — этнографии и социологии. Для нас, психологов, представляют интерес две научные школы в этих науках. С одной стороны, это первая научно-теоретическая школа в этнографии, которая называется “эволюционистской”, или, иначе, “английской антропологической школой”. Ее основателем был Эдуард Бер-нетт Тайлор, книгу которого “Первобытная культура” ты когда-то мне даже цитировал, а также автор знаменитой книги “Золотая ветвь” Джеймс Джордж Фрэзер. С другой стороны, это так называемая французская социологическая школа, представленная Эмилем Дюркгеймом, Люсьеном Леви-Брю-лем и другими авторами, основные произведения которых выходят уже в начале XX века.

Пользуясь фактически одним и тем же материалом, а именно — сведениями о мифах, обычаях, верованиях народов, называемых первобытными, обе эти школы пришли к прямо противоположным выводам относительно интересующей нас проблемы социальной обусловленности человеческой психики. С: Каким именно?

А.: Если говорить кратко, английская антропологическая школа стояла на позициях тождества механизмов психической деятельности у первобытного и современного человека, тогда как французская социологическая школа, наоборот, считала, что “даже в самом повседневном восприятии простейших предметов обнаруживается глубокое различие, существующее между нашим мышлением и мышлением первобытных людей” [1, с. 241]. С: Но ты меня уже приучил к тому, чтобы искать “свою правду” в любой концепции. В чем же была “правда” английской антропологической школы и почему она была именно такой, а не иной?

А.: Дело в том, что английская антропологическая школа рассматривала этнографию как отрасль естествознания и, соответственно, использовала идеи биологической эволюции

398 Диалог 9. Человек есть homo socialis и homo technicus

применительно к анализу развития человеческого общества и сознания. Здесь, таким образом, проявилась та тенденция в рассмотрении явлений человеческого духа, которую называют “биотропной” (ориентацией на биологию), в отличие от “социотропной ориентации” (ориентации на социологию), которую защищала французская социологическая школа (См. [2, с. 284-285]). Это противопоставление уже встречалось нам, когда мы говорили о спорах Сеченова и Кавелина по поводу методов исследования психики или о противостоянии Фрейда и Юнга. Иногда обе ориентации пересекались в творчестве одного исследователя… С: Кого ты имеешь в виду?

А.: Да все того же Вундта. У него, с одной стороны, была “физиологическая психология”, то есть построенная по образцу физиологии экспериментальная психология сознания, а с другой — “психология народов”. В начале XX века Вундт в капитальном десятитомном труде “Психология народов” обосновывает необходимость исторической психологии и, пользуясь описательным подходом, рассматривает проблемы мифов, обычаев, языка и тому подобное. Ты можешь познакомиться с этой проблематикой по совсем недавно изданному русскому переводу работы Вундта 1911 года, представляющей собой “введение в психологию народов” [27]. Но мы с тобой начали говорить о биотропной ориентации английской антропологической школы. У нее, как и у любой другой школы, есть свои сильные и слабые стороны. Вот как оценивает их известный историк. Эволюционизм английской антропологической школы. Первобытный анимизм А.И. Першиц: Сильной стороной был, прежде всего, главный принцип всякого эволюционизма — противопоставление идее неизменяемости идеи развития… В третьей четверти прошлого века он сыграл огромную положительную роль, сделав возможным не просто описание статики, а исследование динамики культуры. Только с ним в этнографию пришел пусть еще примитивный, но все же историзм [3, с. 7]. С: А почему примитивный?

А.: Потому что речь шла в рамках этой школы о постепенном развитии, которое не делало никаких качественных

Эволюционизм английской антропологической школы 399

скачков, развитии, принципиально одинаковом для представителей разных культур. Тем не менее, в этом была и своя правда. Этой правдой были “идеи единства человечества (хотя оно неверно объяснялось единством человеческой психики) и, как правило, прогрессивного характера его развития. Отсюда, в свою очередь, вытекала мысль о сравнимости человеческих обществ и культур независимо от расовых, географических и других различий. И отсюда же следовала обычная для эволюционистов широкая практика этнографических N культурно-исторических сравнений” [Там же].