С: Я, конечно, теоретически могу допустить наличие таких переживаний во время приемов ЛСД, но где гарантия того, что это не бредовые образования, вызванные приемом весьма сильного наркотика?

А.: Ты не один так думаешь. Гроф сам отмечает то недоверие, с которым были встречены его исследования как в Чехословакии, где он вначале пытался их проводить, так и

Возможная классификация “философий человека” 635

потом в США. Многие говорили, что подобные переживания есть проявления психозов, в частности шизофрении. И действительно, сходство образов бреда при шизофрении, о которых можно судить хотя бы по картинам больных шизофренией художников, написанных специально для врача после острых приступов болезни, просто бросается в глаза. Но в этом отношении Гроф занимает совершенно определенную позицию. С. Гроф: Каково бы ни было профессиональное или философское мнение терапевта о характере трансперсональных переживаний, ему всегда следует осознавать их терапевтический потенциал и поддерживать пациентов, если вольное или невольное самоисследование ведет их в трансперсональные сферы [15, с. 253]. С: А какой психотерапевтический эффект они имеют? А.: Станислав Гроф считает, что имеющиеся у человека эмоциональные и психосоматические симптомы “указывают на заблокированность потока энергии” и представляют собой “конденсированные” переживания, которые стремятся прорваться. С. Гроф: Их содержание может состоять из конкретных воспоминаний детства, тяжелых эмоций, накопленных в течение жизни, эпизодов рождения, кармических констелляций, архетипических паттернов, филогенетических эпизодов, отождествлений с животными и растениями, проявлений демонической энергии и многих других феноменов. Эффективные терапевтические механизмы в самом широком смысле несут в себе, следовательно, высвобождение заблокированной энергии и способствуют ее эмпирическому и поведенческому выражению без какого-либо предвзятого отношения к тому, какую форму примет этот процесс [15,с. 253].

А.: И Станислав Гроф показывает, что после подобных сеансов его клиенты избавлялись от многих страданий (физических болей, приступов депрессии и прочего), еще раз подчеркнув: “Отражают подобные переживания “объективную реальность” или нет, все равно их терапевтическая ценность бесспорна” [Там же, с. 255].

Я думаю, что успешность терапии Грофа в работе с определенным контингентом клиентов как раз и доказывает то, что ее приемы могут открывать нам доступ к той части реальности, которая до сих пор остается малоизученной. Для познания тайн души, по Грофу, необходимо выйти за преде-

Диалог 13. Человек в поисках смысла

лы индивидуальной прижизненной истории личности в период до рождения индивида (имеется в виду не только опыт его пре- и перинатального развития, но и опыт жизни его биологических предков, который каким-то образом зафиксирован в тканях и клетках живого организма и во многом определяет актуальное поведение человека в течение его индивидуальной жизни). Тем самым Гроф доказывает нам ограниченность тех психологических подходов, которые искали ключ к разгадке тайн человеческой психики только (или главным образом) во внешних факторах психического развития и недоучитывали роль “внутренних условий” такого развития (Леонтьев, Гальперин и другие). “Настоящее” в гештальт-терапии

С: Итак, мы говорили о том, какую роль играет прошлое в различных системах психотерапии и, соответственно, в представлениях о движущих силах развития психики человека… Наверное, здесь следует назвать и Юнга, который отводил коллективному бессознательному тоже немаловажную роль в реальном функционировании психики индивида в данный момент…

А.: Верно. Частично к данным системам можно отнести также и теоретические представления и практику гештальт-терапевтов, которые имеют весьма опосредствованное отношение к теории собственно гештальтпсихологии. С: А почему ты говоришь “частично”?

А.: Потому что в их системе основное внимание уделяется не столько прошлому, сколько настоящему в психической жизни индивида. Идея определяемости поведения человека законами складывающегося “здесь и теперь” психологического поля является классической идеей гештальт-психологии, где “прошлое” и “будущее” рассматриваются лишь в преломлении через настоящее. Вспомни экспериментальные исследования в ранний период развития гештальтпсихологии, когда изучалось влияние различных расположений объектов в зрительном поле на возникновение целостных образных структур — гештальтов — ” здесь и теперь”. Роль прошлого опыта минимизируется даже в экспериментальных процедурах: испытуемому в экспериментах по творческому мышлению прямо указывается в инструк­ции, чтобы он придерживался “наличных условий задачи”, а задачи используются такие, в ходе решения которых не требуется привлекать никаких специальных знаний из прошлого опыта. И хотя первую свою книгу основатель гештальт-те-рапии Фриц Перлз посвятил Максу Вертгеймеру, на практику гештальт-терапии оказали свое влияние также идеи Фрейда, ученика Фрейда Вильгельма Райха, а также экзистенциализм. Станислав Гроф подчеркивает, что эта практика наиболее близка к его собственной (См. [15, с. 138, 140]). Впрочем, ты мне говорил, что читал тексты по гештальт-терапии и знаешь, в чем заключаются ее приемы.

С: Немного знаю. Это действительно ориентация на “настоящее” клиента. На практике, в частности, это означает доведение до сознания клиента того обстоятельства, что какие-то его действия и поступки, которые он оценивает негативно и по поводу которых у него возникают неприятные эмоциональные переживания, на самом деле представляют собой единственно верный и вполне нормальный способ поведения и переживания в данный момент. То, что есть сейчас, — уже совершенно. Но это утверждает психотерапевт. Чтобы и сам клиент это понял, существует ряд специальных процедур. Например, “переименование симптома”. Гештальт-терапевты побуждают клиента найти новое наименование его “симптома” или вызывающей отрицательные эмоции черты характера. Допустим, такой оцениваемой негативно клиентом чертой его характера является “упрямство”. Назовем его “упорством”. Термины обозначают одно и то же (одни и те же проявления индивидуальных особенностей человека), но несут в себе разные оценки данной черты. Тем самым клиент начинает осознавать, что нет ничего раз и навсегда плохого или хорошего. В конечном итоге это приводит к необходимой переоценке имеющихся в жизни клиента проблем и к выводу, что “не так уж всеу него плохо”.

А.: Еще одним приемом гештальт-терапии является создание условий для переживания ситуации в ее “законченном и наиболее совершенном виде”, или, если воспользоваться терминами гештальтпсихологов, для “завершения гештальта”.

С: Да-да, я слышал о таком случае из практики геш-тальт-терапевта Джона Энрайта. Молодая вдова с тремя детьми пришла на консультацию к терапевту по настоянию сво-

Диалог 13. Человек в поисках смысла

их друзей, которые все время твердили ей, что смешно уже три года все еще оплакивать своего умершего мужа вместо того, чтобы начать встречаться с людьми и, возможно, найти себе нового мужа и отца для детей. Джон Энрайт занял позицию полной поддержки сделанного вдовой выбора все время сидеть дома и оплакивать умершего мужа, сказав, что такая любовь редка в наши дни, когда все куда-то спешат, суетятся, не испытывают глубоких чувств и быстро забывают старую любовь. Он восхищался ее верностью весьма экспансивно. Когда же женщина сказала, что раз в неделю она обязательно посещает могилу мужа (вероятно, она ждала, что Энрайт скажет, что это слишком часто), он попросил ее вдуматься, не мало ли этого, не “ускользает” ли ее привязанность к мужу. Буквально через несколько минут женщина уже говорила, что страдать достаточно, что ей, наверное, пора начать жить снова и что поиски другого мужчины не повредят памяти ее мужа (См. [16, с. 287]). А.: Интересно, что такой прием гештальт-терапевта напоминает технику “парадоксальной интенции”, предложенную психотерапевтом иной ориентации, в которой центральное место занимает категория “будущее”. Я имею в виду логотерапию Виктора Франкла. С: Стало быть, мы приступаем к тем подходам, которые в будущем человека видят главным образом факторы разрешения его проблем?

“Будущее” в гуманистической терапии и “логотерапии” В. Франкла

А.: Да, и к таковым условно можно отнести, во-первых, логотерапию Виктора Франкла, а также многие психотерапевтические техники гуманистических психологов, которые в своей практической работе, как мы убедились, учитывают и настоящее, но в свете перспектив развития клиентов в будущем. В принципе категория будущего как совокупности целей, к которым следует стремиться, не чужда и представителям другим направлений, например тому же Адлеру, который говорит о совершенстве как некой “идеальной” цели развития. Подобная же установка на разработку “развернутых планов будущей жизни”, устремленность в будущее характерна и для психокоррекционных приемов, предлагаемых психологами, ориентированными надеятельностиый подход (См. [17, с. 23-24]).