Я полностью выдохся. Ох уж эти подземные туннели… можно было сделать их и покороче! И чуть менее путаными. А то такое ощущение, словно я бегу уже не менее ста километров.

В итоге в трактир вхожу уставшим и очень злым. А за спиной все еще сидит «она» – в моей куртке и с капюшоном, натянутым на голову.

По пути к барной стойке один из гномов щиплет меня за задницу и уточняет, что такая милая девочка, как я, делает в столь поздний час здесь? Я останавливаюсь и молча поворачиваюсь к нему. А еще через секунду гном летит из таверны через стену и падает в корыто к свиньям. Это слегка поднимает планку моего настроения и прочно убеждает остальных посетителей не приставать.

После я подхожу к стойке, делаю заказ, получаю ключ и ухожу наверх – ждать заказанную горячую ванну и ужин на двоих.

– Ну как? Нравится?

Она сидит в ванне, нисколько не смущаясь своей наготы. В данный момент этот ребенок изучает кусок мыла, предварительно выслушав короткую лекцию о том, что именно с ним надо делать.

– Эй. Я к тебе обращаюсь.

– Что… как?

И снова это диковатое выражение странных глаз. Теперь они серебряные. Но переливаются, словно те кристаллы, один из которых я принес с собой… Кстати, о кристаллах. Вынимаю тот, который нашел на крыше, и кладу на стол. Пускай подзарядится. Свеча, конечно, не самый лучший источник света. Но это все же лучше, чем ничего.

– Как вода? Не горячо?

– Нет.

А она не болтлива. Это хорошо. Плохо, что я болтлив. Но барду это свойственно. И мне к тому же нужно еще много о девчонке узнать. Но едва я открываю рот, чтобы обрушить шквал вопросов, как в дверь стучат.

– Я занят!

В дверь снова колотят, даже и не думают уходить. Встаю, сжимаю кулаки и иду открывать. Ох, сейчас кому-то не поздоровится…

А на пороге стоит Таичи и мило мне улыбается. Ага, как голодный крокодил будущему ужину. Ласково так, доверчиво.

– Привет! Куда ты пропал? Мы тебя повсюду ищем.

– Кто это мы?

– А… ты не знаешь! Вернулся Аид, и он тоже тебя разыскивает. Сказал, что убьет, когда отыщет.

– Аид?

– Ага, Аид. И хватит притворяться глухим. Я вот решила еще разок забежать сюда, а он тебя в городе по тавернам ищет.

Отлично. У меня есть два часа! Надо успеть вымыть девчонку и смыться из города, пока ушастая зараза нас не отыскала.

– Э-э… мм, Таичи, иди сюда.

Взял ее за руку, рывком затащил испуганно пищащую девушку внутрь и захлопнул дверь.

– Что… ты делаешь? И не мог бы ты чуть отодвинуться? Твое лицо… оно слишком близко.

– Что? А, да, конечно. Я просто хотел сказать, что не один…

– Что-о?!!

Меня отодвигают так резко, что я чуть не падаю, а придя в себя, с удивлением понимаю, что обе девушки буквально прожигают друг друга убийственными взглядами. Только если та, которая в ванне, смотрит холодно и отстраненно, Таичи буквально пронизывает ее насквозь, явно мечтает поджарить на медленном огне.

– Кто она?!

– Да не ори ты. Я просто подобрал ее на улице. Она потеряла память и… явно ничего не помнит. Вот, даже вымыться сама не может толком. До того как ты вошла, я как раз пытался объяснить, как пользоваться мылом.

– Все ясно! Ну-ка иди-ка погуляй, ею займусь я!

– Что? Но… погоди, Таичи!

При этом я уже стою снаружи, перед носом громко захлопывается дверь, а у моих ног плюхается пыльная куртка.

Гхыр.

В таверне я сижу без малого час. В основном пью. Меня, правда, пару раз просят исполнить что-нибудь этакое. Но я всех посылаю, говорю, что у меня депрессия и я сегодня не в голосе. Мне почему-то сразу верят и отстают. Зато на сцену вылезает нечто щуплое с трагическим томным взором и заявляет, что оно может заменить меня.

– Кх-кхм. Прошу тишины!

Писклявый голос этого создания просто убивает. Да и что это такое на нем надето? Розовая курточка? Мрак. Сколько лака он на нее извел? Еще и волосы завил. Срамотень. Натуральный одуванчик.

– Я – бард Менестрелиус. И сегодня я буду петь для вас!

Чего это они все так радуются? Ясно же, что песни окажутся столь же писклявы и трагичны, как и этот голосок.

Сижу в углу, надвинув капюшон на лицо, пью эль. А вот если бы они попросили меня получше… я бы, может, и спел. Ну ничего-ничего. Пущай поет! Зато потом, когда они начнут стонать от боли в ушах, выйду и спасу их всех! Почти бескорыстно. Из любви к искусству, так сказать.

– Это баллада. О прекрасной принцессе! Ее пожирает дракон!

Кашляю. Давлюсь пивом.

– Но она поет до последнего! – объявляет бард. – И верит, что принц слышит ее и любит так же сильно, как и она его!

То есть я так понял, что принц сидит где-то в кустах и наблюдает, как пожираемая заживо возлюбленная хрипит ему песню любви? Лучше бы орала «на помощь!». Дура! Авось тогда и спас бы.

– Итак! Прошу… ти-ши-ны!!!

У меня, кажется, только что был инфаркт. Ого, как голосом громыхнул! А я-то думал, этот бард только пищать может. Ошибся. Н-да, с такими легкими просто нельзя пропадать в бардах. Надо идти… в армию. Чтобы, значит, каждый слышал и внимал. Вон, даже гномы присмирели, сидят в глубоком шоке.