1 марта войска, сведенные в четыре колонны под командованием генерал-майоров М. И. Платова, А. К. Денисова, Г. А. Бокова и И. Н. Бузина, выступили из своих сборных пунктов и двинулись на восток, ежедневно оставляя за спиной 30–40 верст.

В тот год зима была снежная. В середине марта резко потеплело, пошли дожди. Поля и дороги покрылись водой, небольшие низины превратились в «изрядные речки». Люди и лошади выбились из сил. Наконец подошли к Волге. Переправа была трудной. Для страховки призвали местных мужиков с веревками.

23 марта передовые полки экспедиционного корпуса остановились на отдых в селе Мечетном, что в Саратовской губернии. Была суббота, канун светлого праздника Христова Воскресенья…

Оставим казаков на время в верховьях Иргиза, а сами обратимся к воспоминаниям Дарьи Христофоровны Ливен, урожденной графини Бенкендорф, молодой жены тогдашнего начальника Военно-походной канцелярии. Вот что она сообщает:

«Три месяца назад император Павел в гневной вспышке решил предать уничтожению все донское казачество.

Под предлогом поддержки политики Бонапарта, первого консула, к которому он вдруг воспылал фанатическим расположением, Павел решил послать казаков тревожить с тыла индийские владения англичан. На самом же деле император рассчитывал, что при продолжительном зимнем походе болезни и военные случайности избавят его окончательно от казачества. Предлог и истинная цель экспедиции должны были храниться в великой тайне. Никто в России не должен был ничего знать о маршруте экспедиции, и только Ливен из кабинета государя под царскую диктовку отдавал для беспрекословного выполнения подобные приказы. Об истинных побуждениях императора стали догадываться — известна была его ненависть к независимым формам внутреннего управления казачества, но представлялось совершенно невозможным проникнуть в тайну действительного следования донских полков, и уже несколько недель были потеряны последние следы снаряженной экспедиции. Это обстоятельство и было, между прочим, одною из причин, ускоривших трагическую кончину императора».

Возможно, Дарья Христофоровна преувеличивала, как считали публикаторы ее мемуаров. Но полностью отрицать свидетельство жены «военного министра» нельзя, она все-таки многое знала. Такая идея вполне могла зародиться «три месяца назад». Казаки были отправлены во «всеобщий поход к стороне Оренбурга», но успели дойти только до Волги…

В ночь на 12 марта закончилось царствование Павла I. Днем полковник Николай Александрович Саблуков, стоявший у Михайловского замка со своим эскадроном, начал приводить его к присяге. Раньше других он обратился к рядовому Григорию Иванову, которого в числе прочих пустили во дворец, чтобы убедить солдат в смерти императора:

— Ну что же, братец, видел ли ты государя Павла Петровича? Действительно он умер?

— Так точно, ваше высокоблагородие, крепко умер!

— Присягаешь ли ты теперь Александру?

— Точно так, хотя лучше покойного ему не быть… А впрочем, все одно: кто ни поп, тот и батька.

На престол вступил Александр Павлович. По свидетельству той же княгини Ливен, первым вопросом нового императора к ее мужу был:

— Где казаки?

Курьер с рескриптом нового императора нашел атамана Орлова и генерал-майора Платова в селе Мечетном. Здесь и передал им Манифест о восшествии на престол Александра I и приказ о возвращении донских полков домой.

24 марта 1801 года, в самый день Пасхи, атаман собрал казаков и объявил:

— Жалует вас, детушки, Бог и Государь родительскими домами. Ура!

— Ура! Ура! Ура! — прокатилось под солнечным небом Заволжья.

Тут же была принята присяга Александру. Начался новый век, новая эпоха — «дней Александровых прекрасное начало»!

25 марта казаки двинулись в обратный путь. Весна вступила в свои права. И на душе было легко и весело. Шли споро, с песнями. Первые полки вернулись на Дон 9 апреля, остальные — через неделю.

Вернувшись из похода, Орлов отправил в Петербург депутацию от Войска, чтобы поздравить Александра с восшествием на всероссийский императорский престол. Сам же остался дома, ибо сильно занедужил.

В июле нещадно палило солнце. Было душно. Орлов, терзаемый мучительными приступами головной боли, уехал на дачу в Аксай. Там его хватил апоплексический удар. Василий Петрович умер в ночь на 30-е. Он олицетворял собою павловскую эпоху на Дону. Она ушла в могилу вместе с ним. В столицу помчался курьер с донесением о кончине атамана.

12 августа 1801 года Александр назначил Платова войсковым атаманом. Свой выбор император мотивировал известными ему достоинствами и долговременной беспорочной службой Матвея Ивановича. Выразив уверенность, что он «усердным и порядочным исполнением должности» оправдает его доверие, государь приказал ему немедленно вступить в дела, сделать необходимые распоряжения и ехать в Москву на коронацию для личной встречи.

Конечно, Александр знал Платова, слышал о его подвигах в войнах России с Турцией и о печальной судьбе в годы царствования Павла I.