— Государь, перед Богом и перед Вами у меня нет ничего скрытого. Что делать? Я в политике не разбираюсь, а слово это у меня с языка сорвалось. Желал бы, чтобы господин Коленкур от меня совсем отвязался и избавил от своих приглашений. Я не привычен к французским кушаньям: щи да каша — солдатская еда наша.

Рассказ этот привел Н. Ф. Смирный. По его словам, французский посол действительно перестал приглашать атамана на свои приемы в посольстве.

22 июля — день именин императрицы Марии Федоровны. Начался он с Божественной литургии в придворной церкви Петергофа. Потом был праздничный обед, во время которого звучала духовая музыка, произносились тосты; с батареи, расположенной перед дворцом, палили из пушек. Матвей Иванович сидел в компании Николая Петровича Румянцева, Алексея Андреевича Аракчеева, Сергея Кузьмича Вязмитинова, Михаила Богдановича Барклая де Толли, многих других известных в России людей. В семь часов вечера начался маскарад с участием почти четырех тысяч масок. Веселье кончилось далеко за полночь.

В последующие четыре месяца были обеды, ужины и приемы в Зимнем дворце. Иногда Матвей Иванович на несколько дней и даже недель выпадал из поля зрения камер-фурьера. Чем занимался, неизвестно.

26 ноября — праздник ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия. С утра «кавалеры ордена и прочие в рангах и классах состоящие чины» съехались ко двору. Во время следования в церковь к торжественной литургии все кавалеры ордена были в шляпах. Впереди шли самые молодые, за ними — «всего Донского войска главнокомандующий» Матвей Иванович Платов и генерал-лейтенант Федор Петрович Уваров, потом — император Александр Павлович, императрицы Елизавета Алексеевна и Мария Федоровна, другие члены царской семьи. Замыкали шествие остальные гости. Били барабаны. Звучали марши.

По окончании молебна состоялось собрание «кавалерской думы». Председательствовал Платов «как старший сего ордена кавалер». Вечером в Эрмитажном театре была представлена французская опера.

После Рождества и Нового года Матвей Иванович заболел.

М. И. Платов — Марии Федоровне,

3 февраля 1812 года:

«Всемилостивейшая Государыня!

К душевному прискорбию моему здоровье мое от болезни еще не укрепилось, и потому не имею счастия принесть лично Вашему Императорскому Величеству всеподданнейшее поздравление с днем тезоименитства государыни великой княжны Анны Павловны. Продли Господи благоденственное здравие Ваше, Всемилостивейшая Государыня, и всего Августейшего Императорского дома на многие лета.

С глубочайшим благоговением имею счастье быть во всю мою жизнь, Всемилостивейшая Государыня, Вашего Императорского Величества всеподданнейший Матвей Платов».

22 марта 1812 года атаман получил предписание срочно отправляться в только что созданную 1-ю Западную армию, чтобы возглавить приписанные к ней казачьи полки, охранявшие границу в районе Белостока и собиравшие сведения о противнике по ту сторону Немана.

До начала войны с Наполеоном осталось два месяца и 20 дней…

Живописны пейзажи Литвы. Среди бесконечных холмов, густых лесов и перелесков, зеленой глади июньских нив и лугов неторопливо несет свои воды в Балтийское море Неман. В нескольких верстах от города Ковно (ныне Каунаса), у деревни Понемонь, река образует излучину, упирающуюся своей вершиной в холм, окаймленный возвышенностями левого берега. Словно сама природа позаботилась, создав условия для вторжения армии Наполеона в Россию: кажется, поставь на высотах артиллерию, наведи под прикрытием губительной картечи мосты, и уже не сыщется сила, способная остановить неудержимое стремление героев Аустерлица к подвигам и славе.

Наступило утро 11 июня 1812 года. Едва первые лучи восходящего солнца озарили золотистым светом склоны прибрежных высот, взмыленные бешеной скачкой лошади, круто осадив почти у самой кромки воды, остановились посреди бивуаков передовых постов Великой армии. Из кареты, услужливо открытой всадником сопровождения, вышли Наполеон и начальник его главного штаба маршал Луи Александр Бертье. Оба сбросили с себя мундиры и, облачившись в форму польских улан, поскакали вдоль берега на север. Остановились за деревней Понемонь, у холма против излучины Немана. Осмотрев местность, император приказал навести мосты с интервалом сто метров один от другого.

В тот же день во всех ротах и эскадронах армии вторжения читалось воззвание Наполеона. Напомнив о победах французского оружия, обвинив Россию в отступлении от условий Тильзита, заявив о долге французов перед союзниками, император пообещал своим солдатам славу и прочный мир. Чтение воззвания прерывалось возгласами восторга и одобрения. На подступах к Неману то здесь, то там раздавалось многоголосое: «Да здравствует император!» Солдаты, опьяненные легкими победами в Европе, верили своему кумиру.

«Ах, отец, идут удивительные приготовления к войне, — писал один молодой француз домой. — Старые солдаты говорят, что они никогда не видели ничего подобного. Это правда, ибо собираются громадные силы. Мы не знаем только, против одной ли это России. Я хотел бы, чтобы мы дошли до самого конца света».

Он, этот восторженный юноша, не мог даже представить себе, что «конец света» находится не так далеко — между двумя русскими реками: Березиной и Москвой.

Первым должен был переправиться на русский берег корпус маршала Луи Никола Даву. К вечеру он подошел к реке и затих в приготовленных природой укрытиях. За ним двинулись войска Мишеля Нея, Шарля Удино, Этьена Нансути, Людовика Монбрена и императорская гвардия. Всего на этом направлении было сосредоточено почти 218 тысяч человек и 527 орудий. Строжайше запрещалось разводить огни, нарушать тишину, чтобы дымом бивуачных костров и шумом не привлечь внимание противника.