— Сирийский клинок.

— Любопытно. Не простой парень. Волчица ушла? — скорее утвердительно.

— Ушла, ваше преосвященство. Подопечного прикрывали плотно. Он вышел с медсестрой на выписку, — замолк. — Дурак я, ваше преосвященство.

— Дурак, — согласился старик.

Я все понять не мог, что за мячиками балуется спецназ Святой Инквизиции. А когда понял — похолодел. Плотные шары, охваченные серебристой бечевой, оказались людьми, очень странно упакованными. Человеколюбивая такая структура, эта ваша Инквизиция.

— Подними, — велел тем временем прелат.

Одним движением прапор вздернул на ноги пленника.

— Назовись, сын мой.

— Я не сын тебе, убийца.

Почтенный старец очень холодно посмотрел в лицо диссидента.

— Орвас Салай. Проходил подготовку в Турции. Тренировочный лагерь Братства «Серые Волки». Разыскивается по всей Евразии. А попался у нас. Приятная новость ждет моих турецких коллег. Напомни, сын мой, ведь Турция не подписала Венский протокол? Не подписала. А поскольку Братство «Серые Волки» признано Высшим Судом Его Звездоподобного Величия, задумавшим злобное против короны, ожидает тебя, сын мой, милое времяпрепровождение на толстом осиновом колу. На толстом, — воздел палец благообразный старец.

— Вас всех ждет отмщение.

— Как же, как же, — изящно отмахнулся прелат. — В манор всех. Тебе тоже стоит проехать с нами, — обратился он ко мне. — Не знаю уж, чем ты кого заинтересовал. Но убить тебя пытались сегодня дважды. А я знаю о тебе все. И тебя не за что убивать.

А этот самый Орвас Салай совсем не хотел сидеть на толстом осиновом колу. Он вдруг крутанулся на месте и впечатал ботинок в стальной живот прапора. Того лишь слегка качнуло, но и этого слегка хватило, чтобы серый волк серой змейкой проскользнул между черноризцами и метнулся к двери.

— Уйдет? — спросил прелат.

— Не уйдет, твое преосвященство.

— Рискуешь. Не возьмешь — самому в подвале кряхтеть придется.

Старшой выдернул из-под рясы нечто широкоствольное и выпалил в сторону беглеца, которому до дверей оставалось всего ничего. Ртутная капля стремительно рванулась, разворачиваясь в крест, и с влажным шлепком влипла в затылок Орвас Салаю. Удар швырнул его вперед, пригнул голову к коленям. Крылья креста внезапно вытянулись. Не прошло и секунды как у дверей лежал аккуратный мячик. Такой же как у ног гвардейцев. И никакие кандалы не нужны. Гуманизм полный.

Там, откуда я пришел, на этом месте стоит здание КГБ, сейчас это как-то по другому называется. Белокаменное, праздничное такое.

Здесь же многоэтажное, но какое-то приземистое, ребристое, как готовый к атаке тиранозавр, ярко освещенное. Все окна горят, несмотря на поздний час. Поздний?

— Брат Гильденбрандт, не подскажешь, который час?

— Двадцать пятьдесят две, — ответил он с военной четкостью.

Часть одной из башен манора стала поворачиваться вокруг своей оси, открывая широкий въезд, куда тотчас нырнули наши автомобили.

К моему огромному сожалению никаких неожиданностей технического характера не обнаружилось. Стоящих вдоль коридора эсэсовцев тоже. Нормальное такое учреждение. В котором работают одни трудоголики. А может, они просто ничего о трудовом законодательстве не знают?

Мы вышли из здоровенного, с полвагона, лифта, украшенного зеркалами и распятьями, немного прошли по широкому коридору с резными панелями на стенах. А вот и первая стража. Стоящий у высоких, блестящих сталью дверей, черноризец широко раскрыл перед моим спутником тяжелую створку. Но тот, сделав приглашающий жест, пропустил вперед меня. В огромном холле нас поприветствовало полдюжины широкоплечих черноризцев, вставших из-за столов. Голубоватый свет мониторов придавал их и без того жизнерадостному облику дополнительный потусторонний шарм.

Дверь в кабинет брат Гильденбрандт открыл сам.

— Проходите, брат мой.

Я воспитанно прошел. На меня даже не напал никто.

— Свет, — небрежно бросил прелат.

Я чуть не ослеп. Представьте себе зеркальный спортзал, на стенах которого висит множество распятий. Очень щедро освещенный зал. И вы поймете, почему мне стало так страшно за свое зрение.

Посреди этого сверкающего великолепия обнаружился огромный крестообразный стол белого мрамора, вокруг которого стояли готические черные кресла. Шикарный дизайн. Но как глаза слепит.

— Располагайтесь.

Прелат небрежно бросил на стол свою щегольскую белую шляпу. Затем непринужденно хлопнулся в председательское кресло. Я последовал его примеру.

Он сложил пальцы под подбородком и исподлобья глянул на меня.

— Виктор Петрович Скакун. Человек. Тридцать пять лет. Разведен. Ратник второго уровня резерва. Ныне управляющий артели «Минасские кузнецы». По образованию — счетовод. Не имел. Не состоял. Не сидел. Крещен с соблюдением обряда Большого Джира Веры Правой Славы. Так?