Двор был вымощен камнем, со всех сторон его охватывали двухъярусные строения, где внизу находились складские амбары, а наверху жилые каморы.

Пока гридни разгружали тюки, князь поднялся в свою камору, в которой всё отдавало сыростью и прелью. Андрей присел на копёр по-татарски, скрестив ноги. Прикрыл глаза и как наяву снопа увидел пыльные, грязные улочки Сарая. Сейчас бы в самый раз в бане попариться, да здесь у них, у неверных, какая баня?

Вошёл Сазон, доложил, что пушнину разгрузили, внесли в амбар, а он, Сазон, успел разузнать, что на прошлой неделе хан с ближними мурзами и нойонами, с преданными нукерами удалился на летнюю стоянку, в степь, и когда вернётся, никто не ведает. Скорее всего, по морозу. А ещё разузнал Сазон, что ханша Цинь из Сарая никуда не выезжала, и если ей хан велит, то последует за ним в степное стойбище. Андрей нахмурился:

– А что, Сазон, ужели нам здесь до холодов быть?

Боярин руками развёл:

– Отколь знать, княже, одному Богу ведомо.

– Ты, Сазон, разведай, — может, к ханше какие пути прознаешь.

Боярин удалился, а отрок внёс таз с водой, подал князю рушник. Андрей умылся, снял с лица усталость, вытерся. Придвинув стоявший на ковре деревянный поднос с лепёшкой и куском варёной конины, поел не торопясь, запил уже тёплым квасом, поморщился:

– Эко пойло, не ядрёно…

И задумался. Неужели попусту путь в Орду проделал? И в чём брата обвинять будет? Какой самый тяжёлый грех за ним? Пожалуй, хан озлобится за то, что Дмитрий в Копорье и на Ладоге ордынский выход на себя взял…

Отрок поставил в углу зажжённую плошку, но ковру, но полу разбросал войлочную попону, и городецкий князь улёгся на покой…

Пробудили Андрея голоса. Это шумели торговые гости, ночевавшие в караван-сарае. Князь долго умывался, поел всухомятку лепёшку с салом и луковицу, выбрался на улочку. Постоял, осмотрелся. Всё, как и вчера: народ снуёт, арбы высокие, скрипучие, ослики и верблюды, рёв и крики.

Пригладив пятерней волосы, Андрей направился к церкви.

В храме полумрак и пусто. Редкие иконы над алтарём и очи святых. Перекрестился Андрей, прошептал:

– Не введи, Господи, в искушение…

Вздрогнул от неожиданного голоса позади. За спиной стоял маленький седой священник в поношенной рясе и бархатном клобуке. Оп придерживал серебряный крест, и его пронзительный взгляд впился в Андрея.

– Ты просишь Господа не вводить тебя в искушение, сыне?

– Да, отче.

– В чём заботы твои? Ведь ты сын князя Александра Невского?

– Да, отче, я князь Андрей Городецкий и приехал на поклон к хану.

– Разве ездят князья русские искать правды у хана татарского, который исповедует ислам?

– Но где искать истину, ежели нет её на Руси и выше князя Владимирского власти нет?

Сдвинув седые брови, священник промолвил:

– Мрак в душе твоей, князь Андрей, и только Всевышний прочитает, что в ней. Исповедь облегчит твой разум.

Городецкий князь протянул священнику горсть серебряных монет:

– Молись, отче, за меня, а исповедаться я ещё успею.

Поцеловав руку епископа, Андрей удалился из церкви.

Возвращаясь в караван-сарай, он долго бродил по базару, где пахло пряностями и от товаров со всего Востока рябило в глазах.

Здесь было всё: шелка и бархат, драгоценные камни и золото, искусные украшения и дорогое оружие, — но князь Андрей ничего этого не замечал. Он был под впечатлением встречи с епископом, который, конечно же, понял, о чём думал сын Невского, и не одобрял городецкого князя, явившегося искать правды у ордынского хана…

И потекли у князя Андрея дни, друг на друга похожие, со скудным кормлением чёрствой лепёшкой, куском холодной конины и бурдюком вонючего кумыса. Бояре Сазон и Ипполит возопили в один голос:

– Княже, невмоготу нам, упроси ордынцев отпустить нас домой! С голоду уморят проклятые басурманы…

Городецкий князь грозно поглядел на бояр:

– Умолкните! Не наводчиком я сюда явился, а правдоискателем. Таким и на Русь явлюсь!..

Однажды приснился князю Андрею сон, будто пришёл к нему Дмитрий, такой же худой, как и наяву, длинную, узкую бороду огладил и спросил укоризненно: «Почто же ты, брат Андрей, погибели мне ищешь? Зачем к хану побежал? В Орду подался не с чистым сердцем. Аль позабыл наказ отца нашего?»

Пробудился князь от говора в каморе. Голос Сазона спрашивал:

– Давно спит?

Отрок ответил:

– Да, изрядно.

Князь открыл глаза:

– С какими вестями, Сазон?

Боярин заулыбался:

– С добрыми, княже, с добрыми.

– Сказывай!

Городецкий князь вскочил.

– Побывал я у мурзы Чагана, сулил он свести тебя, княже, с сотником Нальбием, старшим в страже ханши Цинь.

Ты, Сазон, поистине порадовал меня. Может, этот сотник проведёт меня к ханше. Одари, боярин, Чагана и Нальбия щедро.