Иначе говоря, тот же объем той же материальной субстанции, но получившей целесообразную форму, становился эффективней на целый порядок!

Для меня, человека, занимающегося тогда проблемами литературы и искусства, это реальное, наглядное доказательство значения формы для раскрытия внутренних потенций того материала, который и составляет основу произведения, было весомей и наглядней, чем весь вместе взятый сонм теоретических суждений и вкусовых высказываний, существующих в этой сфере знания. Этот качественный скачок эффективности воздействия произведения на новую ступень в связи с идеальной формой, на мой взгляд, выступает в ранге всеобщей закономерности. Недаром же существуют высказывания знаменитых ученых о том, что красота теоретического построения или формулы в их глазах есть свидетельство ее истинности.

Далее открытия последовали буквально лавинообразно, одно за другим.

Стала совершено очевидной и самодовлеющая, самостоятельная роль формы самой по себе: это значит, что если диск воска, то есть материальная субстанция, до подзарядки являлся совершенно нейтральной величиной для рамочки, не колебля ее ни вправо, ни влево, то трех– и пятикупольники еще до подзарядки уже несли в себе положительный потенциал и заметно отклоняли рамку вправо!.. Таково-то – философски обобщая – воздействие на нас внешней красоты и гармонии, даже если это – одна видимость, если даже за нею ничего не стоит либо же, увы, стоит вредное содержание, например, алчной и недалекой женщины-красавицы.

И вот что любопытно: ведь Церковь давно познала благотворное воздействие проекции трех– и пятикупольников, иначе говоря, архитектура православных храмов есть та именно форма, которая наиболее благоприятна для самочувствия находящихся внизу, на земле, под куполами, особенно в местах их стыков, откуда буквально струится, излучается вниз мощная энергия, возникающая, очевидно, из преобразования вибраций окружающей нас великой Вселенной.

И еще к проблеме существенного значения формы: мы стали ее усложнять далее, но не бессмысленно, абы как, НО исходя из внутренних закономерностей ее собственной наивысшей гармонии. Вслед за Г. А. Сергеевым, который монтировал в своих биополимерах маленькие пятикупольники внутри больших трехкупольников, мы также начали осуществлять подобные многоступенчатые воздействия и вставлять в момент отливки одну форму в другую. Правда, в отличие от первоисточника, мы стали вплавлять также и маленькие трехкупольники в большие пятикупольники.

Следует сказать, что энергетика таких восковых комплексных систем после их подзарядки проявляла себя воистину по-сумасшедшему: рамка вращалась, как лопасти вертолета. Был обнаружен (но не обследован – не до того пока) и любопытный эффект: волнообразный график воздействия энергии, исходящей из такой комплексной системы, то есть рамочка неожиданно вращалась сильнее на более отдаленном от источника расстоянии, чем вблизи от него, затем – подалее – давала менее активное отклонение, затем – еще далее – вновь усиливала вращение и т. д. Но в целом мощь сигнала была поразительной, расстояния в комнате недоставало, чтобы замерить эффект воздействия до конца.

И чтобы закончить эту философскую сагу о форме: когда наше изучение проблемы пошло глубже, было обнаружено, что проекцию пятикупольника, ту, что Г. А. Сергеев вычислил теоретически, а Церковь веками и с большим успехом использует практически, природа знает и использует уже сотни миллионов лет! Пятигранник – это проекция и общий знак развитых форм жизни, обладающих головой и четырьмя конечностями. Не говорю здесь о морских звездах, имеющих ясную форму пятиконечной звезды, но я был воистину поражен, когда грациозный пятиконечный симметричный цветок, соответствующий пяти направлениям, пяти лучам, сходящимся в центре, обнаружил в декабре 1986 года на панцире морской губки, привезенной мною в ноябре 1985 года с Кубы в качестве сувенира!

Обобщая, следовательно, можем сделать сначала промежуточный вывод: о бионическом основании трех– и пятиугольников, о наиболее благоприятном воздействии на живое тех именно форм, которые естественны и органичны для них, хотя бы и мудрых проекций архитектуры православных церквей; а затем сделаем и самый общий вывод: о том, что с максимальным эффектом воздействует на естество человека отнюдь не любая произвольная форма тех предметов искусства (или вообще предметов), которыми он пользуется, но та именно, особенности которой в наибольшей степени соответствуют, созвучны исконным закономерностям живого. Это – громадная проблема, нуждающаяся в серьезной, многосторонней проработке, ибо в ней имеется и такой практически важный аспект, как пагубные для нашего естества формы, антагонистичные живому. Поскольку все наше бытие погружено в быт, искусственно творимый нашими же руками, постольку философская проблема формы и ее практические решения имеют воистину глобальное значение.

Теперь заземлимся и вернемся к конкретному вопросу: о нашем продвижении в область познания материальной субстанции энергоносителей.

Логично было подумать: если воск, в силу своей большей плотности, чем у воды, способен вбирать в себя и больший заряд (кроме того, играет важную роль и его органическое происхождение, хотя и вода, конечно, есть существенный элемент живого), то, следовательно, более плотные, чем воск, органические устойчивые вещества могут оказаться более емкими, чем он, аккумуляторами. Сказано – сделано. Первая же попытка подзарядить кусок мамонтового бивня дала огромный эффект: примерно килограммовый кусок «засиял» так, что даже длинного коридора мне не хватило на замер его воздействия. Были изготовлены плоские пластиночки разной формы из мамонтовой и слоновой кости, и они вели себя весьма активно, уподобляясь в этом отношении восковым энергоносителям. Однако, будучи более эстетичными и привычными для глаза предметами, чем воск, они могут висеть на шее или лежать в карманчике, не привлекая ничьего недоброжелательного внимания.

Осмелюсь здесь сделать внешне парадоксальный, но внутренне глубоко логичный выход как будто в совершенно иную сферу: религиозных поверий. Увидав воочию качественно различную энергетику различных состояний кости, смею полагать, что под легендами о святых мощах обретается весьма прочный фундамент. Так называемые «святые» были людьми особенно активного, мощного духа, незаурядного психического и волевого настроя – за эти качества они и были вознесены и отмечены пораженными человеческой неординарностью современниками Убежден, особенно после замеров в Киево-Печерской лавре, что их могучее энергетическое поле по-своему воздействовало и на их костяк, который после смерти незаурядного человека и истлевания его плоти, тем не менее, способен был восприниматься сенситивно одаренными людьми последующих поколений в качестве своего рода контура, излучающего некие колебания, в отличие от скелетов ординарных людей. Невероятная энергетика останков, например, Нестора Летописца – для меня есть факт незабываемый, имеющий мировоззренческое значение.