А потом я будто адаптировался, стал присматриваться к окружающему, оценивать убойную силу "соседей" и пытаться сбросить напряжение, немного завидуя расслабленному, отмороженному Мурло.

Мы уже значительно углубились в Поле, и команда моя понемногу стала приходить в себя, даже выдавливая периодически полуистерические улыбки. У меня хватило времени глянуть вверх, дабы удостовериться в наличии наблюдателей.

Всё было нормально. До тех пор, пока не пошло наперекосяк.

Мы находились в квадрате, уже не столь напряжённые, как в начале, как вдруг раньше времени сработали ворота. А ведь время пауз очень чётко засело в головах после всех наших перемещений. К тому же, дабы быстрее коротать время, я просто считал. И когда доходил в среднем до шестидесяти пяти - семидесяти пяти, я знал, что будет происходить смена квадрата. И вот, я дошёл до сорока, когда Чернявый, облокотившийся о решётку нашего следующего шага с невнятным ругательствами завалился туда. Не долго думая, мы ринулись за ним. И вовремя, так как с противоположной стороны ворвалась очередная бестия. Время поднятых стен тоже было одинаково - секунды три. И пока ошалевшее от чудесной близости свежего мясца животное - помесь крокодила и муравья, и плотоядно присматривалось к нам, нас разъединили. О, как оно обиженно ревело!

Нервно посмеиваясь, мы обратили свои взоры на Чернявого. Но тот озабоченно и хмуро поглядывал вверх, я так понимаю, на своих друзей - товарищей, видимо предполагая какую-то каверзу, а в силу близости к нам, ожидая испытать её на своей драгоценной шкуре.

Шутки с паузами на этом не закончились. Иногда они были около пяти минут, но иногда не было и десяти секунд. И Чернявый, уже не зубоскаля и не отвлекаясь, уточнял наш маршрут на сколько можно было увидеть квадратов вперёд. Исчезали ворота, и он нёсся, словно лось в брачный период в сомнительном удовольствии пощекотать рога. Стал интересоваться моим мнением, и я наконец рассмотрел приборчик, от которого отталкивался Чернявый: экранчик, на котором показан ближайший фрагмент Поля с высвеченным на нём зелёным коридором. Масштаб картинки можно было также увеличить. Вот, собственно, и всё.

Паузы чаще были короткими. И как-то так получилось, что не успели мы войти в новый квадрат, как опять открылись двери. Даже не сверяясь с маршрутом, мы побежали дальше. Но вдруг сбоку выпрыгнул какой-то птеродактиль с павлиньим хвостом и зашипел. Мы шарахнулись в сторону, но всё-таки пересекли нужную границу... Но Гермеса с перепугу занесло в другую ячейку. Хорошо хоть пустую. Пока.

Мы мрачно смотрели на нашего товарища, сидящего в соседней клетке. Лицо его исказилось, грудь ходила ходуном - ещё чуть - чуть, и он расплачется. Я не знал, как его успокоить - это всё равно, что рассказывать канатоходцу о преимуществе педикюра. Столько обречённости было в его позе, что я в сердцах ударил по решётке, разделявшей нас. Боль привела меня в чувство.

– Нам куда дальше?
– спросил, не оборачиваясь.

– В другую сторону.

Я и сам вспомнил, что зелёный коридор уходил в противоположную сторону. Решительно выпрямился.

– Гермес, иди по возможности на сближение, мы же в свою очередь постараемся идти навстречу.

– Но...
– это Чернявый попытался встрять.

– Никаких "но", - я обернулся и посмотрел в напряжённое лицо горе проводника.
– Или с приборчиком, но с нами, или без него... и сам, - как можно твёрже сказал я.

– А что ты сделаешь, если откажусь?
– криво ухмыльнулся он.

Мне вдруг стало так спокойно: никуда он не денется с подводной лодки. Спасём Гермеса - а вместе у нас на это больше шансов. А уж потом, если всё будет благополучно, мы выясним свои отношения, пободаемся. Либо Дрол вызовет на ковёр. Но это потом, а сейчас:

– Мурло.

Спокойно внешне, но в душе злорадствуя, наблюдал, как багровеет, наливается синевой лицо Чернявого, как он потихоньку отрывается от пола, Икар недоделанный, и зависает передо мной.

– Всё - всё, я понял, я с вами, - принуждённо улыбнулся, опустился на землю, поводил плечами, разгоняя кровь.

– Прибор, - напомнил я сухо и протянул руку.

Он скорчил непонимающую рожу, но тут же снова Мурло, как домкратом, стал поднимать его за шкирки. Ничего приятного не было в лице поднимаемого - так, синий цыплёнок, выползший из гнезда в подземелье, не видевший никогда солнца, верящий, что кот - это домашнее животное.

Чернявый недобро зыркнул назад, но к его большому сожалению, взгляд никого не убил - Мурло остался совершенно равнодушен. Полез в карман и отдал мне прибор.

– Сейчас мы постараемся не потерять из виду Гермеса, и, возможно, отклоняясь от безопасного маршрута, попытаемся воссоединиться, - это я объяснял своей молчаливой команде.
– Отдать прибор, и самому или с Мурло идти к Гермесу - это самоубийство... А товарища бросить не можем...

Понятное дело, довольными они не были. Но и не возражали. Что понравилось, не было никаких стонов и истерик. И даже Гермес, находившийся почти рядом, немного приободрился.

И пошла гонка - кто к кому быстрее доберётся: мы к Гермесу, а он к нам, или звери к нему, либо к нам. Лотерея. Может это и неправильно: рисковать из-за одного всеми. Но какая тогда мы, нафиг, команда?! Естественно, я просо испугался, захотелось пожить, ведь отпусти я Чернявого с Отвёрткой и Фиалкой, я бы лишился не помощи, а. скорее, груза, но... Но, но, но. Трус.