Нетрудно было догадаться, что вопрос задан сугубо в педагогических целях, и предназначается он не столько Данилову, сколько Никите.

– Никогда! – твердо ответил Данилов, мотнув головой в подкрепление эффекта. – В школе лучше лишний раз не вспоминать, что твоя мать – педагог. Себе дороже.

Никита заулыбался, а Елена слегка нахмурилась.

– Зато можно к месту и не к месту вспоминать, что твоя мать – заместитель главного врача «Скорой», – сказала она, сверкнув глазами в сторону сына.

– Кажется, я что-то упустил…

Данилов выжидательно посмотрел на Никиту. Он отвел глаза.

– Ну-ну, – подбодрил Данилов. – Поведай, не томи. Быль молодцу не в укор.

– Да нечего мне рассказывать…

– Хорошо, тогда расскажу я. – Елена отложила нож с вилкой и посмотрела на Никиту взглядом, который Данилов классифицировал как близкий к испепеляющему. – Этот молодой человек, который сейчас так скромно потупил глазки, сказал учительнице математики, сделавшей ему замечание, что теперь она может никогда не звонить по «ноль три», потому что «Скорая помощь» к ней ездить не будет. Это ж надо такое ляпнуть!

Правая рука Елены взметнулась в негодующем жесте. Никита мгновенно выставил блок из скрещенных рук.

– Давайте без бесконтактного карате, – попросил Данилов. – Что, так вот и сказал?

– Не совсем, – пробурчал Никита.

– А как именно? Можешь передать близко к тексту?

– Да… Она сказала, что я могу доиграться до того, что у меня будут крупные проблемы с математикой, а я ответил, что тогда у нее могут возникнуть крупные проблемы со «Скорой помощью», которая не станет к ней приезжать, если что…

– Каково, а?! – недобро усмехнулась Елена.

– Оба хороши, – примирительно резюмировал Данилов, – и стар, и млад. Только математичка виновата больше, чем Никита.

– Почему это? – удивилась Елена. – По-моему, как раз наоборот.

– Как? – в свою очередь удивился Данилов. – Потому что она старше, потому что она – педагог, потому что ее учили правильно разговаривать с детьми и находить к ним подход.

– Ага, – хмыкнул Никита и выдал тонким противным голосом: – Половина из вас думает только о том, как бы вдуть кому-нибудь, а другая половина – как бы не залететь при этом!

– Никита! – ахнула Елена. – Какой ужас! Неужели Галина Константиновна может сказать такое?! Вот уж никогда бы не подумала!

– Это говорила не Галина Константиновна, а практикантка, которая вела у нас историю, – уже своим ломающимся баском ответил Никита. – Я просто привел пример, как выражаются некоторые педагоги. Ее же тоже учили, как надо разговаривать с учениками, верно? И совсем недавно, должна помнить.

– Так! – Елена хлопнула по столу ладонью. – Фамилия, имя, отчество вашей практикантки, когда именно она это сказала, и что она еще интересного говорит! Выкладывай, живо! Я завтра же поговорю с директором!

– Она провела всего два урока, мам. Ее давно уже нет, осталась только память. Какой смысл говорить с директором?

– А другие учителя не выдают чего-нибудь в таком же духе?

– Нет, – скривился Никита, – у нас же приличная школа. Ну, дебилами могут назвать… Но это заслужить надо.

– Половина из вас… – Елена покачала головой. – Я училась в провинциальной школе, в абсолютно рабочем районе, где хулиган сидел на хулигане и погонял хулиганом, а завуч была отставным капитаном милиции. Но я даже представить не могу, что бы у нас сделали с педагогом, осмелившимся сказать такое…

– Распяли бы на воротах в назидание остальным? – предположил Данилов.

Никита, не вставая со стула, изобразил эту картину. Вышло очень смешно, даже Елена не выдержала и рассмеялась, хотя, конечно же, понимала, что это непедагогично. Никита, воспользовавшись моментом, улизнул к себе.

– Какие у тебя планы? – крикнула ему вслед Елена.

Данилов посмотрел в окно: не перестал ли идти снег? Нет, напротив, повалил сильнее.

– На каток! – отозвался из своей комнаты Никита.

– А у тебя? – Елена посмотрела на Данилова.

– Блаженное ничегонеделанье – вот мой единственный план, – ответил Данилов. – А что ты спрашиваешь? Ожидаются гости? Или…

– Или… – ответила Елена. – Надо поговорить.

– Давай. – Данилов встал, достал из шкафа банку с молотым кофе (никаких меняющих вкус железных коробок – только стекло!) и обернулся к Елене: – Будешь?

– Спасибо, я – чай, – ответила Елена и понизила голос до шепота: – Поговорим потом, наедине.

Вид у нее при этом был серьезный. «Будем перемывать косточки Никитосу, – решил Данилов. – Небось еще что-то отмочил. Переходный возраст».