Дороти подняла голову:

— Тот, сначала надо представиться. Мы всегда так делаем. Это называется «Обращение к участникам собрания».

Тот выпрямилась, положила руки на бедра и с сильным шотландским акцентом произнесла:

— Моя фамилия Томпсон. Тот Томпсон…

Дороти повесила блокнот на угол подставки для цветочных горшков.

— Хватит изображать Бонда, или я тебя исключу из клуба!

— Извини. Я все записала — все, связанное с Кисалом.

Дороти пролистала страницы блокнота, читая записи Тот.

— Молодец, хорошо справилась. Кроме вот этого кусочка в конце.

— Какого кусочка?

— Что миссис Пател выглядела как рождественская елка, а Кисал похож на Маугли.

Лилли наклонилась вперед:

— Как-как она выглядела?

— Как рождественская елка.

— Ну да, — кивнула Тот. — Вся сверкала и переливалась.

Дороти швырнула блокнот Лилли.

— Я это вычеркнула. В шпионский журнал нельзя записывать ничего, кроме фактов. А это не факты. Мы с тобой можем по-разному понимать, как выглядит рождественская елка.

— Ну и что? — не поняла Стейси.

Дороти повернулась на месте:

— Представь, что агенту 007 дали приказ кого-то убить и сообщили единственную примету: человек, которого ему нужно убить, выглядит как рождественская елка. Вряд ли такая примета поможет, правда? В конце концов, из-за такой неточности могут пострадать невинные люди!

Стейси нахмурилась:

— Но мы ведь не собираемся убивать миссис Пател!

— Конечно нет! Я просто привела пример. Я имею в виду то, что, когда мы шпионим, надо быть точными. Лилли, на следующей неделе твоя очередь…

— А как же Кисал? — спросила Тот. — Что мы будем делать с Кисалом?

Все посмотрели на нее.

— Что значит «делать»? — спросила Дороти.

Тот посмотрела вниз — нет ли жуков — и села на пол по-турецки.

— Папа Стейси сказал, что это агрессия и что Найджел… Лилли, я записала слово.

Лилли пролистала блокнот.

— Расист?

— Да, вот именно. Нам нужно как-то помочь Кисалу.

Стейси ткнула Лилли в бок и запела:

— Тот в Кисала влюбилась! Тот в Кисала влюбилась!

— Я думала, она влюблена в моего Найджела, — сказала Лилли, сталкивая Стейси с ручки кресла.

Стейси высунулась из-за кресла, не в силах сдержать глупые хихиканья.

— Ой, не могу! Тот Пател! Тот Пател!

Тот нехотя кинула в нее грязный поддон для семян, и Лилли засыпало сухим компостом.

— Эй, ты! Осторожнее! — прикрикнула Лилли.

— Прекратите! — закричала Дороти. — Мы не вправе вмешиваться, Тот. Мы просто шпионим.

— Мы можем шпионить за Найджелом и Майклом, — сказала Тот. — Можем все шпионить за ними, а потом сказать их родителям, что они вытворяют! — Она улыбнулась, поняв, что в голову ей пришла замечательная идея.

— Ни в коем случае! То, что ты предлагаешь, называется «стучать», а я — не грязная, вонючая стукачка, — сказала Лилли, стряхивая с плеч крошки компоста. — И вообще, мой отец говорит, что мистер Пауэлл прав и что если в страну будут по-прежнему пускать иммигрантов, скоро прольются реки крови.

— Это называется не «стучать», — поправила подругу Дороти, — а «доносить». «Стукачи» — все равно что «воры».

— В общем, я не хочу быть ни тем ни другим, — сказала Лилли.

— Ты просто не хочешь, чтобы мы шпионили, как вы с Найджелом целуетесь! — Стейси подсела к Тот на пол. — Подумаешь, реки крови. Мистер Пауэлл — панатик. Мой папа так сказал. Кисал — такой же англичанин, как мы.

— Не панатик, а фанатик, дурочка! — поправила ее Дороти.

— Я не англичанка. Я ирландка, — сказала Лилли, — а он — грязный пакистанец!

— Мой папа — не грязный пакистанец!

— Да не он, дура, а Кисал!

Тот встала:

— Кисал не пакистанец. Его отец из Калькутты, а Калькутта в Индии.

Лилли рассмеялась:

— Все равно он пакистанец черномазый. Это одно и то же.

— Тебе бы понравилось, если бы тебе в почтовый ящик кинули кошачьи какашки? — спросила Тот.

— Мой отец надрал бы им задницы, — ответила Лилли. — И потом, они отбирают дома у белых семей, которым негде жить. Пусть живут там, где родились. Или в Тауфорде. Или в Лондоне. — Лилли схватила клубок бечевки с полки над креслом и стала подбрасывать его в воздух, напевая: — Кисал — обезьянка! Кисал — обезьянка!

Тот не верила собственным ушам. Дороти сидела и молчала, а Лилли все пела, смеялась и подбрасывала вверх клубок бечевки. Даже Стейси, кажется, не знала, что ей делать, — она сидела и рассматривала носок туфли, втыкая в земляной пол жестяной совок.