Вся моя жизнь: стихотворения, воспоминания об отце
вернуться

Ратгауз Татьяна Даниловна
Шрифт:

«Коснулась дрема моего плеча…»

Коснулась дрема моего плеча, И сразу стало просто и понятно, Зачем из ночи выплыла свеча, Роняя розовые пятна. От звона колоколен за окном Торжественнее будет сердце биться, Когда слова низринутся дождем На распростертую страницу. От губ сухих и от тяжелых рук Ты — далеко, и мне тебя не надо, Ты — как в тумане уходящий звук, Как предзакатная прохлада. И мой уход торжественен и прост, — Уже легки, по новому, колени. — Я знаю, ты принес мне ворох звезд В тепличной свежести сирени. (Прага, 1935 «Скит». III. 1935)

БЕГСТВО

В стекле морозном вечер и поля И телеграфа пелена тугая, И звонкая текучая земля Крутыми верстами по шпалам убегает. Как от бессонной ночи голова Легка, а вкус тяжел и горек!.. На полустанках — гулкие слова. На станциях — обыденное горе. Цыганскую дешевую тоску Не заглушить стихом простым и строгим. Гитарный лад, малиновый лоскут И тень моя на взвихренной дороге. Не проскользнут по мерзлому окну Вокзальных бликов мутные зарницы. Не убежишь! Я рук не разомкну… Я только молча опущу ресницы, Чтобы не вздрогнуть и не закричать От счастья и от ужаса — как дети, — Когда коснешься моего плеча Ты, возвратившись завтра, на рассвете. (1935)

Больному отцу на чужбине

Ночь и день сменяются украдкой, Ночь и день, как капли на стекле. Не уйдешь от скучного порядка, Не уйдешь от скуки на земле. Утомленным, воспаленным взглядом Звезд растущих ты не разглядишь; Голоса и четкий шепот рядом Точат изнывающую тишь. И усталость мутная, большая Заслоняет время впереди. Только сны яснее вырастают, Как взволнованная боль в груди. Так нисходит радость человечья — Даже словом ты ее не тронь — На твои опущенные плечи, На твою бессильную ладонь.

1935–1949

ИСЦЕЛЕНИЕ

Мы забываем о грусти. Наши мысли легки У лиловатого устья Многоводной реки. Дальше закинем лёсы С мягких песчаных круч. В небе пройдут колеса Круглых и четких туч. Вести летят из залива В шелесте птичьих стай. Мы охраняем ревниво Берега светлый край. Где-то были печали, Слезы ели глаза. Где-то мы умирали Тысячу лет назад. Тысяча километров В легкий легла пролет. Чтоб приморского ветра Свежий встретить приход. Канули старые страны, Брошена жизнь на слом. Мы исцеляем раны Новым живым теплом. («Меч». 5–7.1.1937)

В Риге («Я — случайная гостья в веселой студеной стране…»)

Я — случайная гостья в веселой студеной стране. Осыпаются ровные дни голубым снегопадом. Рассыпается ночь в переливчивом звоне саней. Поцелуй на морозе, и сторожа крик за оградой. Цепенеют и кружатся мысли в веселом снегу. Это было когда-то. И так же белеют равнины. Церкви купол из ваты и дрожь застывающих губ. Мягкий скрип половиц и трескучая печка в гостиной. Это — то же, что детские звонкие сны до утра, Окон белый узор. Перекличка пронзительных галок. Если это и сон, — все равно: это было вчера. Счастье, здравствуй! — Я здесь, и тебя я узнала… (Рига, декабрь 1937 «Русские записки». 1938. № 11)

Актриса

Огромный занавес упал, И было просто воскресенье От темноты зловещих зал. От неизбежного смятенья. Тебе твой облик возвращен Твоим опять знакомым смехом, И только душен гулкий звон И плеск привычного успеха. От взглядов, обжигавших зря, Еще колени тяжелеют, И ты кулис проходишь ряд В дыханьи полотна и клея. И вот опять спокоен мир, Мир, от которого бежала, С нетерпеливыми людьми, С землей и небом — без начала. И неожиданно поймешь Для всех незримо и невнятно, Когда в последний раз сотрешь С лица запудренные пятна, Что ночь прошла и ты — одна, Спокойный ход часов нарушен. Опустошенная до дна, Ты тщетно расплескала душу. (Прага, июль 1935)

ПОСВЯЩЕНИЕ(Моей матери)

Был странным сумраком пронизан, Как сквозняком осенним, дом, И страх, стекая по карнизам, За серым исходил стеклом. И только лиц знакомых пятна Мне улыбались, уходя, Шепча обрывки слов, невнятных В тревожном шорохе дождя. И я сказала плача: — Мама, Не уходи; мне долго ждать. — Поникли тени в тусклых рамах, И маятник метнулся вспять. А этим утром — исцеленье От темных тягостных утрат. На окнах розовые тени Стадами солнечных ягнят. А в горле песенка простая: Ты не ушла. И птичья трель. И белым голубем слетает Письмо на смятую постель. (Рига, сентябрь 1936 «Меч». 26.VI.1938)

Памяти моего отца

Ты ушел. Не откроются двери. Тих и темен последний твой дом. Неизведанных верст не измерить. Не поведать о самом больном. Не мечтать о немыслимой встрече И принять неизбежность разлук. Я не плачу. Не ляжет на плечи Тень усталых и ласковых рук. Но как сон к моему изголовью Ты подходишь, по-новому тих, И своею огромной любовью Согреваешь как солнце мой стих.