«За нос водят, - убито подумал Епифанцев.
– Уверены, что не звякну Сереге. Вот уж братец по несчастью, евонная Лелька ничуть не лучше моей Машки, хоть Машке в жизни не научиться ТАК ресницами хлопать…»

– Впрочем, чего ж не позвонить?
– пробормотал Ваня.

– Ага-а, - согласился с ним Василий.
– Чего ж не позвонить…

– У-у, предатель, - прошипела Маша и показала попугаю кулак.

Васька зажмурился, кулак выглядел как никогда убедительно. Лелька что-то еле слышно шепнула подруге. Маша просияла, и с вызовом крикнула:

– Ну, звони, звони, раз родной жене не веришь!

– Верю, верю всякому зверю, - рассеянно пробормотал Ваня, - а тебе, ежу, погожу.

Ваня набрал нужный номер. Поздоровался с Мишкой и попросил пригласить отца к телефону. Леля с Машей настороженно переглянулись.

После обмена приветствиями и дежурных фраз о работе и семье, Ваня осторожно спросил:

– Слушай, а что за сабантуй у вас в субботу намечается? Маша мне всю плешь проела, нельзя ли к вам присоединиться, они вон с Лелей сидят тут, костюмы карнавальные примеряют. Ну да, у нас. Да ты что? Я и не знал, что Леля на работу устроилась. Ах, секретаршей! Нет, Машку ни в жизнь не пущу, пусть ребенка мне рожает, о-о, трех как минимум… Ага!

– Фиг ему, таракану рыжему, а не трех охламонов, - зло прошипела Маша Лельке на ухо.
– Не верит мне!

– И правильно делает, - засмеявшись, шепнула Лелька.
– Мы ж заврались!

– Ты ведь сказала, что в самом деле… - встревожилась Маша.

– Карнавал-то да, а вот все остальное…

– Остальное не считается, какое ему до остального дело?!

– Ну, он вообще-то за тебя волнуется.

– Иди ты - за меня!

Ваня бросил трубку на диван и изумленно воскликнул:

– И правда - карнавал!

Маша оскорбленно отвернулась.

Лелька покраснела, простодушный Ваня ей всегда нравился. Грубоватый, плохо воспитанный, некрасивый – все так. Но в нем чувствовалась какая-то чистота, детская непосредственность, что ли. Да и Машку он любил по-настоящему, а это уже подвиг.

– Ладно, детка, дуться, - Ваня виновато чмокнул сердитую Машу куда-то в ухо.
– Я ж за тебя беспокоюсь, как бы ты по своей дурости…

– Ах, по дурости?!

– Ну, по легкомыслию, - осторожно поправил Ваня.

– Это я легкомысленная?!

Ваня фыркнул и по пальцам перечислил события последних месяцев. Маша тоном ниже воскликнула:

– Так когда это было-то?

Ваня напомнил «когда». Василий радостно повторил, да еще со своими комментариями.

Маша попыталась ухватиться за Васькин хвост, чтоб напомнить вредной птице, кто в доме хозяин, но опоздала. Попугай держался настороже и вовремя удрал. Взгромоздился на люстру и уже оттуда обидно захихикал.

Маша в бессильной злости швырнула вслед красное перо. Василий приятным баском попенял:

– Что же ты, душечка, рвешь сердце старого еврею?

– Пристрелю гада!
– крикнула Маша.

– Таки смерть моя будет легкой, спасибо, детка…

Маша, всхлипнув от досады, упала мужу на грудь. Ваня с готовностью обнял непокорную жену и, изумленно посматривая на попугая, пробормотал:

– Это ж где он так под еврея косить наловчился?

– Телик, зараза, смотрит, - глухо пояснила Маша.
– Что надо и не надо потом повторяет.

– Клево! Купить его, что ль, у Короткова? Классная ж птица, Маш…

– Я тебе куплю!
– вскинулась Маша.
– Сам знаешь, я о котенке мечтаю.
– Она виновато покосилась на Лельку - подруга только что вернулась из ванной - и шепнула: - И о песике.

– Мечтаешь, так возьми, - предложил Ваня.

Маша обернулась на груду коробок, беспорядочно сваленных посреди комнаты, и вздохнула:

– За игрушки спасибо, конечно, только я про живых говорила…

– Знаю, - хмыкнул Ваня.
– Поэтому и сказал - бери.

Маша вздрогнула и беспомощно осмотрелась. Ни котята, ни щенята среди коробок и свертков не лазили. Маша сердито засопела:

– Нашел тему для шуток!

– Да кто ж шутит?!
– Ваня развел руки в стороны и выдохнул в маленькое розовое ушко: - В моих карманах посмотри. Только осторожно. Дрыхнут, поди.

Маша тоненько пискнула. Ее щеки моментально раскраснелись, зеленые глаза засияли, по-детски пухлый рот приоткрылся в ожидании чуда…

Ваня зажмурился, до того хороша в этот момент была его жена. Заинтригованная Лелька подошла поближе.

Маша сунула дрожащую руку в правый карман пиджака, глаза ее стали круглыми, совершенно прозрачными, она неверяще пролепетала: