Машину вечную ухмылку будто ластиком стерли! И глаза стали вдруг прозрачными, холодными, светлыми, словно густую зелень в них разбавили ледяной водой.

– Спасибо, - пробормотала наконец Маша.
– Извините.

Лелька молча ждала. Ей почему-то не хотелось расспрашивать подругу, ясно ведь - Светланы все еще нет, и где она - неизвестно.

Маша покрутила в руках трубку. Аккуратно положила ее на стол и медленно сказала:

– Светки нет. А ее мама в больнице. Вчера увезли.

Подруги мрачно переглянулись. Лелька шепнула:

– Сердце прихватило?

– Не сказали. Я со Светкиным отцом разговаривала. Он… пьян, по-моему. Или… ночь не спал. Буркнул только, что Светик все еще не вернулась, и где она, он не знает. Я только открыла рот, спросить, может, мать подойдет к телефону, а он мне - и Маши, мол, тоже нет. В больнице она, вчера увезли. И все. Трубку бросил. Я «спасибо» да «извините» уже так бормотала, в воздух, от растерянности.

Лелька села прямо на палас. Брезгливо посмотрела на голую коленку - ну и дыр же Машка понарезала в штанинах!
– и угрюмо бросила:

– Теперь меня начнут икать всерьез.

– Почему это?
– вяло запротестовала Маша.

– Раз Светы до сих пор нет, значит, судьба конверта никому не известна.

– Ну и что?

– Кроме меня. Как ОНИ считают.

– Черт возьми!

– Вот именно. Мы же до сих пор не представляем, что в нем.

– Алмазы!

– Это тебе так хочется.

– Не трясти же Кожаного в открытую, мол, из-за чего шухер подняли?
– фыркнула Маша.

– Маш, опять!

– Да ладно, сейчас не до этикета!

Леля нахмурилась, но спорить не стала. Маша заложила руки за спину и сделала круг по комнате. Василий, вполглаза дремавший на подоконнике, вдруг встрепенулся и пробормотал:

– Ловля на ж-живца… Обож-жаю р-рыбку!

Маша споткнулась и замерла посреди спальни. Ее глаза засветились как у кошки, рот приоткрылся, она взволнованно засопела. Потом подняла палец и торжествующе крикнула:

– Эврика!

– Ну, привязалась к новому слову, - печально улыбнулась Лелька.
– Вообще-то оно произносится в исключительных случаях.

– Нет, именно эврика, - упрямо повторила раскрасневшаяся Маша.
– Сейчас как раз такой случай. Исключительный!

Она подошла к окну и нежно пощекотала под клювом у попугая. Василий, не открывая глаз, басисто заурчал от удовольствия.

– Прямо котище, - буркнула Лелька, - а не попугай.

– Ага, - кивнула Маша.
– Сама знаешь, терпеть его не могу, но сегодня лично бананы куплю, заработал паразит.

Васька, услышав про бананы, вздрогнул и проснулся. Чрезмерная близость Маши ему пришлась не по душе. Он снялся с подоконника и тяжело перелетел на шкаф. Повозился там, устраиваясь поудобнее, и проворчал:

– Зар-работал не зар-работал, пар-разит не пар-разит, а хде ж бананы?

Маша нервно хохотнула и заявила:

– Нет, пущу на окорочка, точно пущу, чтоб не пугал. Ишь, гад, шпарит как по писанному!

Василий оскорбленно нахохлился, но в дебаты вступать не стал. Маша ему откровенно не нравилась, да и день сегодня выдался на удивление пасмурным, попугая клонило в сон.

Лелька молча смотрела на подругу, ждала объяснений. Маша, помолчав, просила:

– Хочешь, отведу от тебя подозрение?

– Не поняла. Каким образом?

– Васька подсказал. Нечаянно. Хоть и дурак.

– Да-а?

– Помнишь, он брякнул про ловлю на живца?

– Васька?

– Ну, когда дрых на подоконнике!

Лелька пожала плечами.

– Вечно спишь с открытыми глазами, ничего не слышишь!
– возмутилась Маша.
– Зато стоило мне нечаянно «шухер» сказать…

– Это слово из воровского жаргона!

Маша пренебрежительно фыркнула. Лелька смотрела непреклонно, и Маша сердито сказала:

– Да у нас в стране через одного воры, особенно наверху. Правда, каждый считает себя честным, что есть, то есть. Вчера был нищим, сегодня миллиардами ворочает, и все по-честному. А тут…

– Маш, пустой разговор! И потом…

– Ах, да! Ловля на живца!

Лелька кивнула. Маша торжествующе воскликнула:

– Я прикинусь тобой!

Лелька открыла рот. Василий прекратил притворяться, что спит, и едва не свалился со шкафа.

– Ну, прикинь! Что они помнят про дамочку в синем?
– взволнованно забегала по спальне Маша.
– Аж ничего, я уверена! Только цвет костюма, твои дурацкие очки и пучок на затылке. Образцовую секретаршу они помнят, вот кого! И если я оденусь точно так же, поклясться готова, меня примут за тебя!