– Ну, ты, подружка, и вырядилась! Платья для нас, женщин, мужчины придумали, чтобы визуально удовлетворять свою похоть, разглядывая обнаженную женскую плоть, и тем самым унижают наш социальный статус. Вроде он смотрит на тебя и взглядом трахает. Ненавижу.

– Ты так серьезно думаешь?

– А чего тут думать! Сами-то они брюки носят. А нас заставляют мини-юбки и декольте таскать, чтобы бесплатно ляжки и сиськи разглядывать.

– Я же тебе говорила. Мне надо в Сингапуре свою крестную навестить, она за дипломатом замужем. А крестная – женщина старомодных взглядов. Зачем старушку огорчать? Она набожная. Считает, что брюки для женщины – бесовская одежда. Это платье она мне на день рождения подарила. Ей приятно будет меня в нем увидеть.

– Вот, вот, – окрысилась датская феминистка. – Надо свои взгляды в первую очередь среди родственников и близких людей пропагандировать. А ты стыдишься того, что ты феминистка!

– Ничего я не стыжусь.

Агент Смит крутился неподалеку, навострив уши. Он справедливо подозревал, что Кате предстоит в Сингапуре встреча с сообщниками, и заранее проконсультировался по телефону со своим куратором из ФБР насчет приоритетов. Куратор дал «добро» на то, чтобы Смит в первую очередь отследил контакты Кати в городе. Если бы удалось обнаружить и раскрыть агентурную сеть, то это бы сулило солидное продвижение по службе.

– Вон тот на тебя точно глаз положил, – кивнула Марта в сторону агента ФБР. – Его поведение следовало бы трактовать как сексуальные домогательства. Почему-то когда мужчина на публике демонстрирует свои гениталии, его судят, а когда он женщин разглядывает, то ему ответственность не светит…

– Правильно мыслишь. Проучить его надо. Могу поспорить, что он за нами сразу же на берег увяжется, – подыграла Сабурова. – Давай на обед наплюем и сразу рванем на берег?

– Так и сделаем.

Агент Смит еле поспевал за феминистками. Они сошли на берег первыми и сразу же рванули к стоянке такси. Фэбээровец тоже взял машину и двинул за ними следом. Если бы он сам сидел за рулем, то действовал бы более скрытно, а так приходилось полагаться на водителя. Марта тут же заметила преследование и хищно улыбнулась. Катя не преминула предложить свой план.

– Так и сделаем, – согласилась феминистка.

Ехали недолго. Марта попросила остановиться возле гипермаркета. Женщины торопливо прошли в здание. Смит – тоже. Когда Марта с Катей исчезли в дамском туалете, то агенту ничего не оставалось, как ошиваться неподалеку. Если б он знал, что затеяли его подопечные, то рванул бы отсюда подальше.

Датская феминистка, вооружившись мобильником, прямо из туалета позвонила в полицию и изложила свои подозрения. Мол, ее, американскую туристку, преследует какой-то сексуальный маньяк, от которого ей пришлось скрыться в туалете гипермаркета. Этот тип торчит сейчас под дверью. Того и смотри, ворвется внутрь, чтобы всех изнасиловать. Короче говоря, пришлите помощь.

Через несколько минут Катя и Марта покинули свое убежище. Смит бодро зашагал следом за ними. На выходе дорогу ему преградили двое правоохранителей.

– Простите, сэр, – остановили его.

– В чем дело? – нервно огляделся Смит.

Катя Сабурова благодарно глянула на Марту.

– Я бы с радостью осталась. Но мне крестную проведать надо. Ты тут уж сама, – сказала она и быстро зашагала по улице.

Датская феминистка решительно направилась к Смиту, за каждым движением которого бдительно следили полицейские.

– Надеюсь, вы убедились, что этот маньяк в самом деле преследует меня? – в первую очередь произнесла Марта.

– Да, мэм, – отозвался офицер. – Это очевидно. Если возникнут сомнения, то есть запись камер наблюдения.

Смит с тоской смотрел на исчезающую из его поля зрения Катю Сабурову. Легкое льняное платье мелькнуло в толпе в последний раз.

– Я гражданин США, – проговорил агент ФБР. – И буду разговаривать только в присутствии нашего консула.

– Ваше право, – согласился офицер.

Смит тяжело вздохнул, поняв, что задержался надолго…

Через пять минут Катя Сабурова уже взбежала на палубу яхты под латвийским флагом.

– Я не опоздала? – выдохнула она.

– В самый раз, – подбодрил ее Нагибин. – Миллер только что кончил обедать. Похоже, собирается на берег.

– Лицо у него напряженное. – Саблин снял бинокль с шеи. – С ним поаккуратней надо будет. Я думаю, что человек, совершивший тяжкое преступление, уже никогда расслабиться не сможет. Все время о неизбежном возмездии думает, – высказал догадку Виталий. – Даже когда спит, ему кошмары снятся.

– Ты его, Виталик, той линейкой, которой себя меряешь, не измеряй, – возразила Катя. – Предательство – это иногда не последствие неисправимых ошибок и не стечение непреодолимых препятствий, а состояние души. Не переживай, и спит он крепко, и деликатесы ему поперек горла не становятся. В этом я собственными глазами имела возможность убедиться.

– Что-то вы на философский лад настроились, – усмехнулся Коля Зиганиди. – Наверное, так очки действуют и платье, в котором ты, Катя, очень беззащитной смотришься.