Не останавливаясь, я крепко зажал ключи в правой руке, размахнулся и забросил их как можно дальше. Они упали где-то в зарослях настолько далеко, что я даже не расслышал звука от их падения. Когда их найдут? Может быть, никогда. Это должно было меня успокоить, но я тут же почувствовал терпкий, вызывающий отвращение запах, все еще исходивший от моей правой ладони. Она, вне всякого сомнения, была вымазана в сперме Блондина. И мне показалось, что эта метка останется навсегда. Она свидетельствовала о том, что мое тело и душа останутся пораженными огненной стрелой ангела зла. Меня настигла его чрезмерная ненависть к человеку, его извращенная любовь.

Теперь, даже если я вымою руку всем имеющимся в мире запасом мыла, она ежедневно будет вызывать в моей памяти одну и ту же картину. Всегда будет так, как это случилось, например, когда я впервые после той вынужденной мастурбации справлял свою малую нужду. Я держал в правой руке свой член, а мозг в мельчайших подробностях воспроизводил просительные интонации в голосе Блондина, вскрикивающего и стонущего, добивающегося моей любви… Как выбраться из этого ада? Не видя выхода, я начинал понимать, почему человек иногда теряет голову и доведенный до отчаяния решается на убийство. Я никого не хотел убивать, но не знаю, как бы себя повел, если бы Блондин снова начал принуждать меня сделать то, что мне пришлось сделать. Лучше не думать об этом, в надежде, что ничего подобного больше не произойдет.

Мне не терпелось увидеть огни Аракажу, и я шел, не снижая темпа. Вдруг (впервые, после того как я сбежал на этот раз) позади вспыхнули фары. Автомобиль был еще далеко, и фары не освещали шоссе передо мной. Тем не менее, эта вспышка света меня даже обрадовала, так как с приближением автомобиля я все же должен был рассмотреть, что происходит впереди. Я спокойно свернул с проезжей части и попробовал идти по обочине, но через некоторое время почувствовал что-то неладное. Почему машина двигалась так медленно? Обычно на такой дороге скорость бывает гораздо более высокой. Оглянувшись, я заметил, что и само ее движение было странным. То и дело оглядываясь, я бросился бежать. Так как голова почти все время была обращена назад, мне удалось увидеть, что автомобиль дважды останавливался и потом снова трогался. При этом на остановках фары гасли. Во время движения они загорались, но свет не переключался на дальний. Создавалось впечатление, что шофер что-то или кого-то ищет. Или я видел то, чего не было?

Перепроверив себя, я убедился, что не ошибся. Машина продолжала маневрировать. Возможно, причиной этого была поломка? Быстро перебрав в уме разные варианты, я решил, что машину, включив первую передачу, толкает Блондин, пытаясь обнаружить меня где-нибудь рядом с шоссе. Правда, оставалось непонятным, как он мог толкать автомобиль на подъемах или на поворотах. Это было невозможно.

Несколько минут спустя, вспомнив, что, выдергивая ключи из зажигания, заблокировал руль, я пришел к заключению, что Блондин, соображающий в таких делах как никто другой, должен был включить двигатель напрямую, а значит, ему ничто не мешало ехать без каких-либо остановок. Это привело меня в ужас и заставило ускорить шаг.

Продолжая оглядываться, я держал автомобиль в поле зрения и постоянно знал, когда он медленно двигался следом, а когда стоял. Сейчас он снова поехал. На мое счастье, все время использовался ближний свет, и поэтому обнаружить меня было не так просто. Если бы Блондин перешел на дальний, я, без всякого сомнения, уже был бы обнаружен. Но он был слишком увлечен тем, что осматривался по сторонам, возможно предполагая, что я сплю недалеко от шоссе под каким-нибудь деревом.

Мое отчаяние возросло до такой степени, что, казалось, я уже не шел, а летел. Не отдавая себе отчета в том, хорошо это или плохо, я почувствовал, что шоссе начинает круто поворачивать. Снова выйдя на прямой участок, я заметил впереди светящийся знак «остановка запрещена». Там мог находиться пост дорожной полиции. Машина явно приблизилась, хотя еще не достигла поворота. Это было понятно по направлению снопов света, выхватывавших из темноты растительность.

Страх оказаться снова пойманным Блондином был настолько велик, — я уже не смотрел назад. Сил едва хватало, чтобы бежать. Я перебежал на противоположную обочину. Свет от фар там был значительно менее интенсивным. Однако, на мою беду, я находился на прямом участке шоссе. Наверняка, если следом ехал Блондин, он уже узнал меня. Машина увеличила скорость, и это означало только одно — он увидел невдалеке полицейский пост.

Вдруг, как бы для того, чтобы окончательно снять все мои сомнения, шофер включил дальний свет, и я полностью оказался на виду. Машина, как на ралли, рванулась в мою сторону Все было кончено. Но почти потеряв рассудок, я все же успел сообразить, что это был тот самый автомобиль, который угнал Блондин, и что за рулем был именно он. До полицейского поста оставалось уже не так много. На самом деле Блондин не успевал меня настигнуть раньше, чем я окажусь в опасной для него зоне. Поэтому через несколько секунд, как бы начав испытывать страх по мере приближения к посту, машина стала замедлять ход. На всякий случай я оглянулся еще раз и к своей радости увидел, что она, заметно сбросив скорость, сворачивает к обочине.

На первый взгляд, на посту никого не было. Однако подойдя ближе, я обнаружил сидящего полицейского. Он вовсю спал. Рядом с ним негромко работал портативный радиоприемник. Я остановился. Подходя к полицейскому, я одновременно следил за его движениями и за Блондином, который развернулся и быстро исчез в противоположном направлении. Кажется, что при этом он погасил фары и габаритные огни. Полицейский неожиданно окликнул меня и встал, держа в руке пистолет. Я поднял вверх руки, пытаясь сказать, что не представляю для него никакой опасности. Мой язык еле ворочался, голос срывался. Больше я тогда ничего не смог ему сказать, свалившись на небольшой тротуар возле поста.

Солнце уже взошло. Заглядывая в окно, оно освещало небольшую комнату, где я, проснувшись, лежал на раскладушке, укутанный в толстое одеяло, пропахшее человеческим потом. Ошеломленный, я встал и тут же обнаружил, что мой пластиковый пакет исчез. Его потеря меня очень расстроила. Но главное, я не знал, как оттуда выйти. Накатила тоска. Это чувство знакомо всем побывавшим под арестом.

Надев ботинки, я застегнул пуговицы на рубашке, подтянул сползшие брюки, которые стали на мне изысканно болтаться, и глубоко вздохнул. Вспоминая, что произошло вчера, я не мог с уверенностью отделить сон от реальности. Во рту стояла горечь. Глаза пощипывало. Я с трудом открыл их из-за начавшегося нагноения. Нос был заложен полностью. Меня всю дорогу не отпускал насморк. В пустом животе урчало. Однако в первую очередь мое беспокойство было связано с тем, как отсюда выбраться.