В этот момент мы остановились перед отделением, где работал Андрей, он первым вышел из машины и поднялся на крыльцо. Проходя мимо дежурного, бросил мимоходом, чтобы к нему доставили задержанного Белохвостикова, а про меня коротко сказал: «Это – со мной!»

«Это» прошествовало вслед за своим другом в его кабинет, где увидело того самого сотрудника Никиту, с которым нас познакомили в день, когда я узнала о смерти Ахолии Ивановны. Поздоровавшись со мной, молодой человек посмотрел на меня как-то, я бы сказала, обрадованно, что ли. Но Мельников, перехватив его взгляд, быстро одернул подчиненного:

– А вот радоваться-то пока и нечему! Или ты, Ник, уже знаешь, кто именно пришил бабушку Ягудину?

– Я? А-а… нет, пока не знаю, – растерянно признался молодой человек и снова бросил на меня взгляд, короткий и на этот раз смущенный.

– Вот и плохо. Я говорю: плохо ты провел порученный тебе опрос ее соседей, очень плохо. А мы с Татьяной только что повторно провели этот самый опрос и выяснили, что к нашей Ахолии Ивановне ходил в гости какой-то бомж в драном плаще и мексиканской шляпе.

– Тоже мне новости! Про бомжа я тебе докладывал, и мы даже выяснили, что это ее внучатый племянник – Белохвостиков Роман, – попытался оправдаться Никита.

Андрей сел за свой стол и победно посмотрел на товарища и коллегу.

– Ошибаешься, Пинкертон! К Ахолии Ивановне ходил еще один бомж, возрастом постарше, по словам соседки, лет пятидесяти.

– Так, может, это его отец, этот… как его?.. Который еще и архитектор.

– Может, и архитектор, – проворчал Андрей, включая компьютер, – хотя мало он похож на человека, одевающегося с помойки. Но это предстоит срочно выяснить.

Его пальцы забегали по клавиатуре.

– Черт, – вдруг выругался он, – чувствую, зависнет это дело на моей шее! А начальству только того и надо: будет за что нас пилить и лишать премии. И почему эту Ягудину не пришили в каком-нибудь другом районе? Пошла бы она однажды погулять, например, на набережную…

Меня как законопослушную гражданку такие мечты друга очень возмутили.

– Мельников, ты циник, – не выдержала я.

– Станешь циником с такой работой! – огрызнулся Андрей и вперился в экран своего монитора.

В это время в кабинет заглянул конвойный и доложил, что задержанный Белохвостиков доставлен.

– Давай! – скомандовал Мельников и потер руки.

Дежурный ввел в кабинет молодого человека в наручниках. Я бы могла сказать, что он был приятной наружности – роста чуть выше среднего, спортивного телосложения, стройный, худощавый, с немного испуганным симпатичным лицом. Вот только волосы, длинные и давно не мытые, и не совсем опрятная одежда выдавали в нем деклассированного элемента. А еще у парня выросла недельная щетина, которая делала его старше. Роман быстро пробежал испуганным взглядом по нашим лицам и, подняв к своей немытой физиономии скованные руки, почесал ими нос.

– Сними, – кивнув на задержанного, сказал Андрей конвоиру.

Тот снял наручники с Романа и вышел за дверь. Молодой человек тут же присел на стул, стоящий возле мельниковского стола. Он посматривал на нас исподлобья.

– Ну, и что скажешь хорошего? – без всякого вступления, довольно грубо спросил Андрей задержанного.

– Что скажу? – переспросил тот и тяжело вздохнул. – Все скажу… все, как было…

– В каком смысле? – удивился Андрей, подняв голову от клавиатуры.

– В таком… Это я убил бабушку, – тихо, но четко ответил Роман.

Мы все трое – я, Мельников и Кирилл – переглянулись.

– Что? – сделав вид, что не расслышал, спросил Мельников. – Что ты сейчас сказал?

– То и сказал. Да, это я убил Ахолию Ивановну, – повторил Роман и опустил голову.

– Прямо скажем, неожиданно, – признался мой друг. – И зачем же ты это сделал, чудило?

– Ну… Она сказала, что оставит мне наследство – квартиру там… и это… картины всякие… деньги… Одним словом, я ее убил из-за наследства и готов это… как там? Понести заслуженное наказание. Вот. И еще это… Я раскаиваюсь.

Роман смотрел на Андрея, словно провинившийся школьник на строгого учителя: вызовет тот на этот раз в школу родителей или все-таки дело обойдется записью в дневнике? Я, сидя в углу на самом дальнем стуле, внимательно рассматривала нашего подозреваемого.

– Та-а-ак… – протянул Мельников многозначительно и забарабанил пальцами по столу.

Я видела, что он был несколько растерян, даже, я бы сказала, обескуражен. Понятное дело, не ожидал такого поворота событий.

– Скажите, молодой человек, – позволила я себе вмешаться в разговор, – насколько я знаю, до этого момента вы отрицали свою причастность к убийству. Что случилось сегодня?