Ито мог диктовать условия мирного договора, который был заключен в апреле 1895 г. в Симоносеки, японском порте напротив Кореи. Ли Хунчжан согласился выполнять функции китайского специального представителя. [243] Китай признал полную независимость Кореи — первопричину войны. Кроме того, он уступил Формозу и Пескадорские острова, согласился выплатить контрибуцию в 200 миллионов серебряных таэлей, или лянов. В следующем году был подписан торговый договор, согласно которому Японии был предоставлен статус «наиболее благоприятствуемой нации» и Китай открыл для внешней торговли Ханчжоу, Сучжоу и речной порт Чунцин. Наиболее унизительной статьей договора была уступка Японии Ляодунского полуострова, «пистолета, направленного на Пекин» — всего в 200 милях (322 км) от столицы.

Во время конфликта Ли обратился за помощью к Западу. Великобритания промолчала и индифферентно отнеслась даже к потоплению парохода «Гаошень». Ее отношение резюмировало в июне английское периодическое издание «Сент-Джеймс газет» в передовой статье: «Мы ничего не проигрываем, если [поражение] откроет Китай для иностранной торговли; у нас… есть возможность извлечь максимальную выгоду, несмотря на соперничество Йокогамы и Токио».

Однако Россия проявила большой интерес к переговорам в Симоносеки и попросила другие европейские державы обменяться мнениями с министром финансов России графом Витте. 23 апреля Германия и Франция присоединились к России, направив идентичные дипломатические ноты МИД Японии, в которых они потребовали возвращения Японией Китаю Ляодунского полуострова.

Этот шаг западных государств вызвал возмущение в Японии, которое продолжалось целое поколение. Война Японии против европейской коалиции была невозможна, и международная конференция, подобно Берлинскому конгрессу, могла бы привести к полной ревизии условий договора. Ито решил удовлетворить требования трех держав: согласно поправке в протоколе Япония вернула Ляодунский полуостров, но увеличила контрибуцию на 30 миллионов долларов. Вэйхайвэй должен был оставаться оккупированным до завершения выплаты контрибуции.

Мир был поражен самоотверженностью и энергией японского народа, его великолепной организацией и быстрой, сокрушительной победой и не менее — его дисциплинированным и цивилизованным поведением. [244] Китайская империя была унижена тем, что японские потери в войне были меньше потерь, причиненных небольшим княжеством Сацума. [245] Революция Мэйдзи достигла своей моральной цели — возвысила преданность членов кланов, дух «сорока семи ронинов» до почитания императора и национального патриотизма. Добившись победы над Китаем, нация стояла на пороге величия. Никакой компромисс не казался возможным между вооруженной экспансией и подчинением Западу. Внутренним фактором усиления мощи Японии была индустриализация. Во внешнеполитическом плане Япония, опираясь на торговлю и военный союз, была полна решимости противостоять любому противнику.

Однако она сделала опасный вывод о том, что война приносит прибыль. Контрибуция по Симоносекскому договору превышала национальный бюджет почти в четыре раза. Она покрыла расходы на военные операции и строительство имперского флота и давала возможность обеспечить иену золотом. Военная олигархия одержала победу: вынужденное возвращение Ляодунского полуострова Китаю лишь укрепило ее престиж, так как договор открывал перспективу возобновления борьбы — на этот раз против царя. Энергичные и активные генералы заняли должности военного и военно-морского министров — практика, которая со временем должна была привести к замене гражданской власти в государстве военной.

Слабый император Сяньфэн умер в изгнании через год после падения Пекина. За семь лет до этого, в 1854 г. он взял себе в старшие наложницы принцессу Ехоналу. Она возвысилась благодаря тому, что родила ему сына, и получила большую власть. По общему мнению, она придавала государственной политике антизападную направленность. Ехонала в момент смерти императора оказалась в опале, но события развивались так, что ее пятилетний сын взошел на трон Дракона. После ожесточенной борьбы с другой придворной группировкой Ехонала [246] , приняв имя Цыси («Милосердная и Ниспосылающая Счастье»), стала сорегентом вместе со второй вдовствующей императрицей Цзыань на время несовершеннолетия императора. Вдовствующая императрица Цыси, властная и противоречивая фигура, фактически правила единолично в течение большей части периода до своей смерти через 48 лет. Вероломство и безумная жажда власти Цыси уравновешивалась ее личным обаянием, удивительной рассудительностью и преданностью маньчжурскому государству, которое пережило ее на три года.

По необходимости вдовствующая императрица смотрела на мир из женских апартаментов Пекина или красивого Летнего дворца, перестроенного по ее приказу. Она не могла, подобно Канси, совершать продолжительные поездки и визиты. Познакомившись с евнухами в годы, когда она была наложницей, Цыси зависела от них всю оставшуюся жизнь. Один из них, Ли Ляньин, бывший ученик сапожника, в течение 30 лет был богатейшим подданным империи. Во время ее длительного правления трон, представленный двумя слабыми молодыми монархами, утратил свое значение. Маньчжурские кланы, которые помогли ей ниспровергнуть ее противников, упрочили свое положение. Большую власть приобрели фавориты, которые могли быть актерами или рифмоплетами, потому что Цыси, как и император Нерон, любила пышные зрелища. Большую честь ей делало неизменное доверие к Юнлу, знатному маньчжуру, с которым Ехонала была помолвлена до ее прихода в императорский гарем. Он оставался ее верным сторонником и ближайшим советником в течение всех 40 тревожных лет.