В открытое окно чуть-чуть веет ветерок. Он приносит ко мне нежный аромат тюльпанов. Я смотрю на цветы, стоящие на краешке стола. И сердце мое плачет...

Тут я вздрагиваю от того, что дверь в приемную открывается. Нет, это не Петер! Это... вечный Кандидат.

«Что-то давно его не было!..»

Кандидат тихо прикрывает за собой дверь, настороженно озирается, как-то по-особому щурит глаза. Мне думается сейчас, что именно так щурят глаза пограничники, ревниво оглядывающие рубежи своей страны, — не внедрился ли на охраняемую территорию вражеский лазутчик?

«Не иначе девушки с сигаретками настучали ему про вчерашнее посещение Петера!»

Кандидат останавливает взгляд на цветах:

— Ты одна?

— Увы!

— Можно войти? — это он топчется возле моего стола.

— Входи, — отвечаю как ни в чем не бывало.

Он пялится на цветы ненавидящим взглядом, он прямо-таки прожигает дыры на них:

— Вот... зашел за тобой, Люба. Съездим, пожалуй, куда-нибудь, повеселимся...

Мои губы кривятся в ехидной улыбке:

— Ты имеешь в виду — поужинаем в ресторане?

— Да. А что? — глаза его становятся обтекаемо-круглыми, это у него такая защитная реакция. — Чем не веселье? Покушаем вкусненько, закажем музычку.

— Музычку? Вот новость... Никогда не любила ресторанную музыку!

— Да? Напрасно! Вот это, например...

Тут Кандидат вытаскивает из кармана пиджака мятый носовой платок и, помахивая им над головой, начинает притопывать и медленно кружиться вокруг своей оси. При этом он неплохим тенором и довольно громко поет:

Меня милка не целует,

Говорит: потом, потом...

Я иду... Она — на печи

Тренируется с котом...

Танцующий и поющий толстый-претолстый Кандидат — довольно впечатляющее и трогательное зрелище. Он даже кажется мне симпатичным, милым в эту минуту. И еще — верным, приходящим на помощь другом.

Я улыбаюсь, я готова рассмеяться.

Кандидат доволен произведенным эффектом, танцует еще и поет что-то...

В этот момент отворяется дверь кабинета завпоста, и появляется Петр Петрович. Разумеется, по прихоти всесильного случая Кандидат не сразу замечает моего начальника, ибо повернут к нему спиной. Кандидат продолжает пританцовывать, притопывать и напевать, а Петр Петрович поверх очков сурово взирает на его комическую фигуру, блистающую лысину и лоснящиеся в известных местах широченные штаны.

Наконец Кандидат поворачивается к Петру Петровичу лицом и столбенеет с раскрытым ртом; он несколько секунд таращится на моего начальника, потом с громким клацаньем зубов закрывает рот:

— Ой, простите! Увлекся...

— Ничего, ничего, молодой человек! — хмыкает завпост. — Продолжайте. Вы нам не мешаете... А минут через пятнадцать мы вызовем «Скорую»...

Начальнику моему не отказать в хорошем чувстве юмора. И я позволяю себе сдержанный смешок. Кандидат тоже издает какой-то всхлип и отходит в уголок, к стулу, на коем и замирает.

Петр Петрович отдает распоряжения по поводу оплаты за «станки», подмигивает мне незаметно и удаляется к себе в кабинет.

Настроение мое значительно улучшилось. Но все же я отказываюсь:

— Нет, Вениамин... Что-то мне сегодня не до ресторанов.

— Почему? — огорченно приподнимается со стула Кандидат и вытирает платочком потное лицо.

— Извини, я неважно себя чувствую.

Он критически оглядывает меня:

— Да, что-то вроде есть... — и опять косится на букет. — Ну тогда я тебя просто покатаю!

— Нет, спасибо! — я тревожно гляжу за окно и думаю, что появление Кандидата сейчас совсем некстати, — ведь рабочий день мой кончается и есть вероятность, что придет Петер, придет, как вчера, и я говорю Кандидату: — Нет, у меня единственное желание — поскорей добраться до кровати и накрыться одеялом с головой.

И это истинная правда! Других желаний у меня нет. Я чувствую себя разбитой и опустошенной. И, что самое обидное, поблизости не наблюдается источника, способного исцелить мой «недуг» и наполнить меня.

Кандидат с готовностью крутит на указательном пальце ключи от машины:

— Хорошо, Люба, я подкину тебя до дома.

«Право, от него не отвязаться!..»

— Нет, Веня! Спасибо, дорогой... — я начинаю тихо злиться. — Пойми! Я вообще хочу побыть одна.