Воображенные сонеты (сборник)
вернуться

Ли-Гамильтон Юджин
Шрифт:
II
Созвал своих вассалов Оберон В чащобе для последней ассамблеи; И эльфы собралися там, и феи, И даже гномы, кинув тайный схрон. «Людскою верой был наш род силен, — Сказал он, — долго мы питались ею; Но вера все слабее и слабее, И каждый здесь на гибель обречен. Так говорят священные декреты: Покинет вера смертные умы, И злая стужа нас сживет со света. В сердцах деревьев долго жили мы, Отныне будем жить в душе поэта — Лишь там для нас ни глада, ни зимы».

182. In memoriam

Не мертв Россетти, и не нужно слез, Мой Марстон, над закрытой крышкой гроба; Поглотит тело вечности утроба, Душа взлетит под пение стрекоз. Я помню, резкость в прошлом произнес — Давай теперь ее забудем оба. Сплету венок, какой сумею, чтобы На камень бросить, как прощальный взнос. Когда дохнул зимою Азраил, Придуло лист к той пожелтелой груде, Где спят давно Шекспир и Алигьери. Не плачь. Твой друг лежит среди могил, Над коими грустить приходят люди. Он жив, пока им тяжела потеря. 14 апреля 1882 г.

In memoriam (лат.) — здесь «эпитафия».

Филипп Бёрк Марстон (1850–1887) — английский поэт, практически слепой с детства, близкий друг и единомышленник Данте Габриэля Россетти, один из немногих постоянных корреспондентов Ли-Гамильтона. Россетти умер 9 апреля 1882 г.

183. Римские бани

Мы в римских банях время провели; Был зеленью затянут камень старый Тех двориков, где в поисках нектара Гудели над лужайками шмели. Однажды под поверхностью земли, Всё повидавшей — войны и пожары, Узорные сыскались тротуары, На них — тритоны, рыбы, корабли. Вот так под дерном нынешнего дня Лежит Вчера — до времени забыто, Но не боится тлена и огня: Траву Сегодня вытопчут копыта, И быстро сгинет хрупкая стерня, А Прошлое незыблемей гранита.

184. Весна

Печаль таится в воздухе апреля Для тех, кто знает путь вещей земных; Чреваты ложным чаяньем для них Надежды, что вокруг зазеленели. Пеан листвы и стрекот свиристеля Содержат примесь пеней потайных; И Смерть летит на крыльях сурьмяных, Рождая ветер, в коем запах прели. Поет в лесу ликующая птица; Струится сок в глуби древесных вен; Пчелиный звон как нежная цевница; Но скрытый вздох в тех звуках нам явлен; И каждый лист, что по весне родится, — Свидетельство грядущих перемен.

185. Филипу Марстону

Идти во тьме сквозь освещенный лес, Листвы иной не ведать, кроме палой, Когда в отрадном блеске карнавала Весна приходит с ворохом чудес; По звукам узнавать, что день воскрес, А ночь на время притупила жало; Вот вечер, коль вокруг похолодало — Закат не льется пламенем с небес. Лиц дружеских твои не видят очи — Одни лишь голоса летят вослед, Как души, что-то смутное пророча. Сказал Господь во Тьме: «Да будет Свет!», И тут же спрыгнул День с коленей Ночи. Но свет его не про тебя, поэт.

См. прим. к сонету 182.

186. Оксфорд

Вам предстоит увидеть то, что я Уж не увижу: каменные стены, И стекла витражей, и гобелены, И башни, и зеленые поля. Вам у реки, дыханье затая, Смотреть, как машут веслами спортсмены; Приветствует восьмерки в клочьях пены Болельщиков кричащих толчея. Но мчится год за годом надо мною… Унесены береты и плащи В минувшее текущею волною; На стенах башен темные плющи, Теряя очертание земное, Истаивают призраком в нощи.

Восьмерки — лодки, на которых с 1829 г. проводятся традиционные состязания по гребле между студентами Оксфорда и Кембриджа.

Берет и плащ — форменная одежда английских профессоров и студентов.

187. Луидор Мюссе

Спала на гальке как-то в день погожий Дочь рыбака, и ветерок-фланер Ласкал ее растрепанный вихор, Легко касался загорелой кожи. Поэт шел мимо, и на жалком ложе, На рубище ее замедлил взор; Потом, вложив ей в губы луидор, Он удалился, спящей не тревожа. Что стало с той монетою потом? Принес доход семейству дар поэта, Которым горд по праву скромный дом? Иль жадность копит новые монеты — Желанные, пропитанные злом Любви продажной? Не узнать ответа.

Сонет основан на эпизоде, который произошел с А. Мюссе в рыбачьем поселке на бретонском побережьи Атлантики, недалеко от Нанта: «В Лё Круазике, на морском берегу, он однажды увидел подле лачуги бедного солевара девочку в лохмотьях, которая спала на солнце, положив голову на клок соломы. Он подошел и осторожно вложил луидор ей в губы, а потом на цыпочках удалился, восторгаясь своей проделкой и предвкушая радость, которую испытает дитя, когда проснется» (Paul de Musset. The biography of Alfred de Musset, translated by H. W. Preston. — Boston: Robert Brothers, 1877. P. 307; перевод мой. — Ю. Л.).