— Ответ здесь может быть один, — Найл улавливал нетерпение в голосе Хозяина, — но я не могу уяснить всех твоих доводов. Почему если мы отпустим на свободу одну молодую мужскую особь, то это непременно грозит нам крахом? Он не кажется таким уж опасным.

— Согласен. Но насчет последнего ты заблуждаешься. Это он подбил вашего слугу Билдо отправиться без разрешения в город пауков.

Хозяин перевел глаза на Доггинза:

— Это так?

Доггинз — откашлявшись, без особой уверенности:

— Да вроде нет, насколько мне известно.

— Это так? — повторил Хозяин, обращаясь на этот раз к Найлу.

— Нет, — ответил Найл, растерянно покачав головой.

— Спроси его, что он носит возле сердца, — неожиданно сказал Смертоносец–Повелитель, обращаясь к Хозяину.

Хозяин опять повел головой на Найла:

— Что ты носишь возле сердца?

Рука Найла непроизвольно залезла под тунику и стиснула медальон. Мысль о том, что с ним придется расстаться, наполняла беспокойством и страхом. Но когда Хозяин уперся взором, юноша взялся за цепочку и вывесил медальон наружу.

— Подай сюда, — велел Хозяин.

Хотя Найлу ни за что на свете не хотелось расставаться с этой поистине драгоценной вещью, он понимал, что об отказе не может быть и речи; стоя перед Хозяином, он ощущал себя ребенком. Сняв цепочку с шеи, он протянул медальон тому на коготь. Рассмотрев, взглянул на Смертоносца–Повелителя:

— Это обыкновенный усилитель мысли. У нас один такой имеется в музее истории, — и к несказанному облегчению Найла вернул вещь обратно.

— Ты использовал его, чтобы влиять на нашего слугу Билдо?

Уже открыв для ответа рот, Найл вдруг понял, что сказать однозначно «нет» не так–то просто. Возможно, Смертоносец–Повелитель и прав. Ведь Доггинз, как Найл того и хотел, в самом деле изменил прежнее решение не связываться с пауками. Когда парень отвечал, в голосе сквозила неуверенность:

— Нет, не думаю. Хотя толком не могу сказать.

Хозяин перевел взгляд на Смертоносца–Повелителя:

— Ты считаешь, он использовал его намеренно?

— У меня нет никакого сомнения. Вот почему он опасен.

Возвращаясь от Хозяина к центру зала, Найл заметил нечто, вызвавшее в душе замешательство. Встретившись на мгновение взглядом с этой женщиной–медиумом, он вдруг обнаружил, что смотрит на прежнюю Одину. Она все так же находилась в своем теле, недоуменно прислушивалась ко всему, что происходит. И прежде чем снова встать к ней боком, Найл уловил в ее глазах тревогу и боль. Это откровенно вызвало в нем такую растерянность, что он перестал прислушиваться к разговору.

Когда снова включился в чужой диалог, Смертоносец говорил:

— Сколько потребуется вашему Совету, чтобы решить этот вопрос?

— Я не могу тебе сказать. Но это будет скоро, — отвечал Хозяин.

— Ладно. — Смертоносец–Повелитель собирался заканчивать. — Но повторяю еще раз: если вы решите выпустить нашего врага, это будет равносильно объявлению войны.

Сказал веско, с явной угрозой. Когда взгляды Хозяина и Смертоносца–Повелителя скрестились, Найл догадался, что в поединке сошлись две мощные воли. Как и все остальные в этом зале, он понимал, что глава жуков глубоко уязвлен таким бесцеремонным давлением на его Совет. Тем не менее, когда Хозяин заговорил, голос у него был спокойный и ровный.

— Ты хочешь сказать, что пауки объявят войну жукам?

— Я хочу сказать, что время разглагольствовать истекло. Пора действовать.

Что–то в его последней интонации заставило Найла чутко насторожиться. Он стал разворачиваться, и в этот момент руки Смертоносца–Повелителя стальными клещами сомкнулись на шее. Но Найл успел чуть сместиться, так что хватка пришлась не совсем куда надо; вместо того чтобы впиться вдыхательное горло, большие пальцы сошлись под самой челюстью. Тем не менее сила была такая колоссальная, что Найл перегнулся в поясе как надломленный. Одновременно с тем он почувствовал на себе взгляд Смертоносца–Повелителя и еще раз осознал присутствие в теле ее самой, Одины. Он с изумлением понял, что она противится воле паука, не давая мышцам повиноваться его приказу: удавить.

Тут над плечом у нее возникло бесстрастное лицо жука–охранника. Резко дернуло; Найл почувствовал, как ноги отрываются от земли. Удушливая хватка внезапно ослабла, и он очутился на коленях. Загребая руками, пытался ползти — в голове туманная зыбкость, будто плывешь; щека притиснута к полу. Когда в глазах прояснилось, до него дошло, что Доггинз помогает ему сесть.

Первое, на чем остановился взгляд, это тело Одины, лежащее возле двери, — похоже, бездыханное. Туловище неестественно скорчено, колени разведены в стороны, одна рука подогнута за спину. Найл метнулся к Одине, приподнял ей голову. Голова мотнулась так, будто совсем не была прикреплена к телу. Шея у женщины была сломана. Правой стороной лица она, очевидно, с силой ударилась о дверь: щека распорота, из уголка рта сочится струйка крови. Жук–охранник, оторвавший женщину от Найла, выглядел растерянно, будто ошеломленный собственной силой.