Шрифт:
К этому стоит добавить, что есть и те, кто вовсе не обладает болезненным «чувством родины». Это — «граждане мира», как принято говорить в наши дни о космополитах. Однако в случае солдат-наемников речь идет скорее о тех, кто в силу разных обстоятельств, а не собственного сознательного выбора, лишился отечества. Как, например, воины Добровольческой армии после эвакуации из Крыма вступали в легион не от хорошей жизни…
И все же для того, чтобы стать хорошим наемным солдатом, нужно не только научиться воевать, но и иметь хотя бы какую-то идею в голове, хотя бы потому, что просто «зарабатывать деньги» может и надоесть, как и всякий любой однообразный труд ради прокорма семьи.
Однажды капитана легиона де Бонелли, известного в конце XIX века поэта, автора нескольких лирических циклов о легионерах, после его творческого вечера во Французской академии спросили, кто же такие легионеры, о которых он так тонко пишет. Лирический поэт ответил не задумываясь: «Наемники, конечно. Чтобы жить, нужно есть!»
Так кто же такие легионеры? Наемники или добровольцы? Казалось бы, на этот вопрос есть только один ответ: кем ты себя ощущаешь в семье легионеров, тот ты и есть на самом деле. В действительности, они не то и не другое. Они относятся к редкой породе людей, которых рождает любая эпоха перемен, — искатели приключений.
Легионер и Алжир
Так поет шансонье Энрико Масиас…
В коробке передач заскрежетало. Старенький автобус «Рено» натужно взвыл, затрясся и пошел на штурм очередного пригорка. Дорога по плоскогорью Орес, что на востоке Алжира, пыльная и узкая. Еще в прошлом веке ее проложили саперы-легионеры. Она петляет среди желтых скал, выжженных сахарским солнцем. Внизу в ущельях, где весной набухают водой уеды, еще зеленели чахлые кусты — память о прошедшей зиме… «Лето только начинается. Впереди у нас отпуск… Как хорошо! Наш с Мари первый отпуск, — подумал Моннеро. — Будет что рассказать друзьям… Не верится, но уже в субботу мы будем снова в Париже!» Они с Мари иногда скучали по родному городу, друзьям и посиделкам в сигаретном дыму во время бесконечных споров в кафе на тему «как нам обустроить Францию»… Впрочем, они сами напросились учить детей в деревне в этом отдаленном уголке горного Алжира. А как же иначе? Они — социалисты, а значит, должны делом доказать, что доброта, самопожертвование и просвещение могут изменить мир к лучшему. В деревне к ним отнеслись сначала настороженно, а потом приняли как своих: в них не было заносчивости, как в большинстве французов…
1
— Это прекрасно, что вы придумали такие экскурсии, месье-мадам! Собирать гербарии и составлять коллекции минералов с детишками! Жениаль! — в чисто французской манере восхищался попутчик Хадж Садок, пожилой чиновник местной управы. — К сожалению, наши люди не очень-то интересуются теми местами, где живут! Вы правы: интерес к жизни нужно прививать с детства!
— Уверяю вас, мон шер Хадж, наши люди — такие же! Парижан ничуть не волнует, что происходит за пределами их «картье», историю которого они даже не знают… — примирительным тоном парировал учитель.
Месье Садок оказался приятным собеседником и много знал об Оресе. Его было интересно слушать:
— Вы уже находили аметистовые друзы, месье Мон-неро? Как, нет?! О, у нас в Оресе попадаются такие прекрасные экземпляры! Приезжайте после отпуска ко мне в гости: я вам покажу свою небольшую коллекцию. В молодости, признаться, я тоже немного увлекался минералогией!
Автобус вдруг резко остановился. «Заглох! — пронеслось в голове Моннеро. — На поезд в Константине точно опоздаем, а там, гладишь, и пакетбот в Марсель пропустим».
Он высунулся в открытое окно, снял очки и близоруко сощурился: дорогу перекрыли какие-то люди… «Оползень? Легионеры-саперы?» Но в руках у них были не лопаты, а охотничьи ружья и винтовки. Охотники…
«Охотники» выгнали пассажиров из автобуса. Как принято у арабов, Садок, самый старший по возрасту, начал стыдить молодых людей за их поведение и недопустимость такого отношения к путешествующим. В ответ сухо щелкнул выстрел из немецкой винтовки «маузер». Старый араб рухнул на пыльную дорогу. В голове учителя пронеслось: «Откуда у них немецкое оружие? Такие же были у вермахта, тогда, в детстве…» Додумать он не успел: его свалил второй выстрел. Мари вскрикнула и кинулась к нему, тогда в нее выстрелил командир отряда из своего вальтера. Кровь залила лицо, но пуля лишь задела висок и оглушила… Проверять и добивать французов не стали: берегли патроны. Тогда, в самом начале борьбы за освобождение, их еще было наперечет. Это и спасло учительнице младших классов Мари жизнь.
В тот день алжирские патриоты совершили акции и ликвидировали еще нескольких колонизаторов. Убивали, словно воровали: суетливо, с оглядкой и страхом в глазах. В первый раз всегда так…
С убийства романтика-учителя и началась гражданская война в Алжире. Именно гражданская, а не «грязная колониальная», как называли ее левые во Франции, и не «национально-освободительная», как именовали ее в СССР. Гражданская: между жителями одной страны, которую обе стороны считали своей отчизной, но были разделены верой и юридическими привилегиями.
«Пришлым» можно было всё, местным — почти ничего. «Пришлые» взяли на себя роль родителей, сделав местных своими детьми. Однажды дети возмутились и решили избавиться от родительской опеки.
Если и была в мире страна, которую бы легионеры могли назвать своей, то это был Алжир. Здесь на месте захолустной деревеньки Сиди-Бель-Аббес, что в сотне километров от прибрежного Орана в сторону Атласских гор, они построили свой «Отчий дом» — первые по-настоящему «свои» казармы, которые назвали именем капитана Вьено, героически павшего под Севастополем. Арабская деревушка стала для легиона таким же оплотом, как остров Мальта для рыцарей госпитальеров после их долгих скитаний по Средиземноморью. И так же преобразилась в хорошенький город, как и голый остров посреди моря в неприступную крепость. «Бель Аббес» — «красивый Аббес», — говорили легионеры, переделав арабский «бел» — «белый» на французский «бель» — «красивый». Они любили этот свой «Аббес»: с ним так много связано! Здесь начиналась и заканчивалась служба любого легионера. Но ни рыцари, ни легионеры не знали, что однажды им вновь придется уйти.