— Варя!!!

Лес отозвался тысячей глухих обманных голосов, и не было среди них ни одного человеческого.

Артем заглянул в машину. Ночью Варя укрывалась не только курткой Артема, но и собственной, голубой. Голубой куртки не было! Не видно и сумки на колесиках — той самой, с которой Варя однажды пришла попить чаю в квартирку на Театральном бульваре. Давно это было!

Где же Варя?

Артем всегда соображал небыстро, а тут вдруг сразу понял: случилось что-то ужасное. Он по-прежнему стоял у машины и тупо глядел на чужое барахло, которым полна была «восьмерка». Он не шевелился, но в его груди вдруг будто распахнулась неведомая дверца, и из нее хлынул холод. Утренний заморозок, выбеливший траву, был ничто в сравнении с этим холодом. Все теперь бессмысленно! И зачем его кровь толкается в жилах и дыхание слабым парком вьется у рта? Зачем, когда все кончено? Варя ночью вышла из машины пописать, ее похитили какие-то уроды. Утащили. Изнасиловали. А он, как идиот, спал. Вот и все.

Артем сел на землю рядом с машиной, закрыл глаза. Лучше бы он навсегда остался в том кошмаре, где всю ночь бегал по несуществующим трущобам от несуществующих врагов! Теперь бежать некуда. Он сидел неподвижно и чувствовал, как из твердой ледяной земли в него вползает равнодушная тяжесть. Ноги стали чужими. Пусть! Пусть он совсем тут околеет. Ничего ему больше не нужно, потому что ничего нет.

Артем хотел, чтобы все вокруг тоже умерло и насовсем остановилось, но солнце, как всегда бывает сентябрьским утром, долго медлило где-то у горизонта, а потом вдруг покатилось над лесом. Оно залило округу светом нежнейшей яблочной желтизны. Ожили какие-то непонятные звуки, которых ночью не было: в лесу зашуршало, вздохнуло, несколько раз глупо, по-птичьи или по-звериному, свистнуло. Где-то очень далеко застрекотал расхлябанный движок и тут же заглох. Артем вздрогнул. Он понял, что пора уходить. Не важно куда, но надо.

Он встал, вытащил из машины свою сумку. Сумка показалась странной, и Артем не сразу понял почему. Он открыл ее, заглянул внутрь, снова закрыл и только тогда сообразил, чего в ней недостает. Картин!

Картины были аккуратно свернуты в трубку и закутаны в старое банное полотенце, а поверх него в брезент. Ценности они с Варей еще вчера разделили. «Нельзя класть все яйца в одну корзину», — сказала умная Варя. Мешочек из-под кроссовок, в котором Артем вынес побрякушки Жанны, Варя сунула в свою сумку среди белья. Деньги она тоже взяла себе, а вот картины были у Артема. Теперь картины исчезли.

Почему-то Артем этому не удивился. Он машинально прикинул, сколько у него денег, и понял, что не хватит даже добраться до Нетска. Но все равно в город соваться нельзя. Больше Артем ничего не знал и ни о чем не хотел думать. Он просто бросил сумку и стал подниматься из низины к пролеску.

Не сразу он глянул себе под ноги и увидел две неровных полосы. По траве, сизой от изморози, они тянулись от машины к дороге. Артем сразу догадался, что эти следы означают: здесь тащили сумку на колесиках.

Еще минуту назад Артем был уверен, что Варя замучена неизвестным чудовищем. Теперь он понял: она жива, просто не вынесла тягот путешествия и решила вернуться домой. Она такая неженка! Чего доброго, и картины банкиру потащила, чтобы совсем все стало хорошо и по-прежнему. По-прежнему? Для нее это еще возможно. А что делать Артему?

Он шел по следу, с бессмысленной дотошностью всматриваясь в пряди мертвых трав под ногами. Что он надеялся увидеть в их бесконечном узоре? У проселка ни души — туман таял и все дальше раздвигал во все стороны пустоту малоезжей дороги. Варя уехала на попутке. Где она теперь, неизвестно.

Артем вышел на середину дороги, прислушался. Посторонний звук вроде жужжания мотоциклетного мотора в лесу разносится бесконечно далеко, потому что он иной природы. Не было ни машин, ни мотоциклов на много километров вокруг! Зато слышалось мерное дыхание деревьев и легкий шорох умирающего тумана — он теперь почти слинял, и краски стали ярче, будто протерли пыльное стекло.

«Никуда она не уехала!» — вдруг осенило Артема. К проселку его привела полоса следов в траве, припудренной изморозью. Точно такая же полоса начиналась у дороги чуть левее и тянулась вспять, к лесу. Артем обрадовался: «Все ясно! Она постояла, подождала, но никто так и не проехал. Замерзла бедная девочка, вот и решила идти через лес — к автозаправке, как мы вчера решили».

И он пошел по ее следам. Следы эти становились все глуше и незаметнее. Они таяли на глазах. Солнце быстро нагревало воздух, туман совсем пропал. Изморозь, похожая на следы всемирной ночной побелки, исчезала, превращалась в крупную холодную росу. Не было заметно теперь никаких борозд от колесиков, но Артем, человек бывалый, видел, куда шла Варя и тащила свою сумку.

Проследить Варин путь было несложно — скоро лес пошел глухой, нехоженый, без заметных троп. Люди здесь вряд ли часто бывали. То и дело попадались огромные, посиневшие обабки, сплошь изъеденные червями; их окружали новорожденные собратья помельче, еще крепкие, бархатно-матовые. Варя шла, огибая кусты, ломая сухую траву, сбивая росу. Два раза наступала на высокорослые хрупкие поганки, а вот стайку розовых сыроежек пощадила, объехала сумкой — уж слишком красивые грибки, как цветы. Ей нравится все красивое!

Артем вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего обеда. На сырой гриб он не позарился, а вот несколько ягод положил-таки в рот. Малинники пожухли, нетронутые ягоды стали черными, твердыми — с июля еще держались на ветках. На вкус они оказались чуть сладкими, но Артем их выплюнул: в рот попала паутина.

— Гадость какая, — проворчал он. — Уж лучше боярки пожевать.

Видимо, колючие малинные заросли и сбили Варю с пути — она их аккуратно обошла и вместо того, чтобы дальше двигаться прямо на север, забрела на северо-запад. «Вот дурочка, — думал Артем, шагая размеренно-легко, — куда она без меня?»