Лукадо Макс
Шрифт:
побыть с Лазарем, хотя Лазарь уже умер и похоронен. Фома не мог понять, что имеет в
виду Иисус, но если Иисус желает вернуться туда, к тем евреям, которые однажды
пытались забросать Его камнями, то он, Фома, не позволит Ему предстать перед ними
одному. Поэтому он похлопал своё верное оружие и сказал: «Идём и мы, чтобы
умереть с Ним!»(31) Всю свою жизнь Фома провёл в ожидании Мессии, а теперь, когда
Мессия был здесь, Фома желал посвятить свою жизнь Ему. Маловато воображения, зато много преданности.
Возможно, именно эта особенность его характера объясняет, почему Фомы не
было в комнате Тайной Вечери, когда Иисус явился другим апостолам. Понимаете, мне
кажется, что Фома очень тяжело воспринял смерть Иисуса. И даже, не умея
достаточно точно понять все те метафоры, которые в своё время использовал Иисус, он всё же хотел идти с Ним до конца, и никогда не предполагал, что конец наступит так
35
внезапно и преждевременно. А в результате у Фомы осталось много вопросов без
ответа.
С одной стороны, весть о воскресении Иисуса казалась догматику Фоме слишком
притянутой за уши. Ограниченность творческого начала в Фоме оставляла мало места
для волшебного и удивительного. Кроме того, он не хотел вновь испытать боль
разочарования. Спасибо, одного было вполне достаточно. Всё же, с другой стороны, его верность заставляла желать чуда. И он хотел быть причастным к нему, пока была
хоть малейшая надежда.
В тот раз душевный разлад шёл от смятения, вызванного непоколебимой
преданностью и отсутствием воображения. Он был слишком честен по отношению к
жизни, чтобы быть легковерным, и всё же был слишком преданным Иисусу, чтобы быть
неверующим. В конце концов именно эта преданность без фантазий явилась причиной
знаменитого ныне условия: «Если не увижу на руках Его следа от гвоздей и не вложу
пальцев моих в место гвоздей, никогда не поверю». (32) Да, я догадываюсь, вы можете сказать, что он действительно сомневался. Но то не
было сомнением от неуверенности или неверия, напротив оно вырастало из не
желания поверить в невозможное или просто из страха вторично испытать боль.
Многие из нас поступают так же, неправда ли? В нашем мире бюджетов, долгосрочного планирования и компьютеров разве легко поверить в невероятное?
Разве мы не стремимся тщательно исследовать жизнь, усердно хмуря лоб и
осторожно пробуя землю ногой. Сегодня оставлять в душе хоть сколько-нибудь места
для волшебства не является признаком глубокого ума.
И вот мы, подобно Фоме, с трудом можем поверить, что Бог способен сделать то, что Он делает лучше всего: заменить смерть жизнью. Но в нашем небогатом
воображении теплится маленькая надежда, что невозможное свершится, но потом
мы, как и Фома, позволяем нашим мечтам пасть жертвой сомнений.
Мы совершаем ту же ошибку, что и Фома: мы забываем, что «невозможное» -
одно из любимых слов Бога.
Как обстоят дела у вас? Что с вашим воображением сегодня? Когда последний раз
вы позволяли своему воображению оторваться от логики? Когда последний раз оно
было невообразимым? Когда последний раз вы мечтали, что вся планета объединится
в мире и все верующие станут братьями? Когда последний раз вы осмелились
представить себе день, в котором каждый будет сыт и каждый народ будет жить
спокойно? Когда последний раз вы мечтали о том, что каждое существо на земле
услышит о Мессии? Много ли прошло времени с тех пор, как вы заявили, что Господь
делает «больше, чем мы просим или помышляем». (33) В случае с Фомой его логическое начало говорило «нет», и всё же он сказал, что
поверит, если сможет получить хотя бы малое доказательство. И Иисус, всегда такой
терпимый к нашим сомнениям, предоставил Фоме то, о чём тот просил. Он ещё раз
протянул навстречу ему Свои руки. О, как же удивлён был Фома. Он потрогал их
дважды, пал ниц и воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» (34) Должно быть, Иисус, улыбнулся.
Он знал, что в случае с Фомой Он имел победившего сомнения. Так вот, каждый
раз, когда вы к верности добавите немножко воображения, перед вами предстанет
святой, т.е. тот, кто умрёт за веру. Взгляните на Фому. Легенда гласит, что он сел на