почувствовала облегчение, когда мужчины перестали на нее смотреть.

Обвинители приступают. "Скажи, Учитель! Что нам делать с ней?"

Он мог их спросить, почему это они вдруг сдули пыль со старой заповеди, которая было засунута

в самый дальний угол. Но Он этого не сделал.

Он просто поднял голову и сказал: "Я думаю, что если вы никогда не делали ошибок, то вы

имеете право побить камнями эту женщину". Он снова опустил глаза и начал рисовать на песке.

Кто-то откашлялся, собираясь что-то сказать, но никто так ничего и не сказал.

Зашаркали ноги. Глаза опущены. Потом хлоп... хлоп... хлоп... камни падают на землю.

И они ушли. Начиная с седобородых и заканчивая молодыми — все разворачивались и уходили.

Они пришли вместе, но уходили по одному.

Иисус сказал женщине: "Посмотри. Никто не осудил тебя!". Он улыбнулся, когда она подняла

голову. Женщина никого не увидела, только камни — миниатюрные надгробия мужской надменности.

"Никто не осудил тебя?" — спросил он. "Но тут все еще стоит тот, кто может осудить", —

подумала она и посмотрела на Него.

Что он хочет? Что он сделает?

Может быть, она ожидала, что Он уйдет. Я не уверен, но я знаю одно: она ни за что не ожидала

получить то, что получила. Она получила обещание и поручение.

Обещание: "И я не осуждаю тебя".

Поручение: "Иди и не греши".

Женщина повернулась и ушла. О ней больше ничего не известно. Но в одном мы можем быть

уверены: В то утро в Иерусалиме она увидела Иисуса, а Иисус увидел ее. И если бы мы могли

перенести ее в Рио-де-Жанейро и поставить у подножия CRISTO REDENTOR, я знаю, какой была бы ее

реакция.

29

"Это не тот Иисус, которого я видела", — скажет она. И будет права. Потому что у Иисуса, которого видела она, сердце было не каменным. Иисус, которого видела она, не был слепым.

И, несомненно, если бы мы могли перенести ее на Голгофу и поставить ее у подножия креста ...

вы знаете, что бы она сказала. "Это Он, — прошептала бы она. — Это Он".

Она узнала бы Его руки: единственные руки, в которых не было камней в тот день. Сегодня они

тоже не держат камней. Она узнала бы Его голос: он осипший и усталый, но слова все те же: "Отец, прости их...". И она узнала бы Его глаза. Разве можно забыть Его глаза? Чистые и наполненные слезами.

Глаза, которые видели ее не такой, какой она была, а такой, какой ей предназначалось быть.

ГЛАВА 10

______________________________________________________________________

ЗОЛОТАЯ ЧАША

Из-за холма виднеются оранжевые языки пламени. Клубы дыма поднимаются вверх. Слышен

треск горящих деревьев.

Из среды яркого пламени доносится крик. Этот крик — протест заключенного за закрытой

тюремной дверью; рев льва, чувствующего жар горящих джунглей.

Вопль брошенного сына, когда он смотрит на отца. "Мой Бог, мой Бог, почему ты оставил меня?"

Эти слова возносятся ввысь, отражаются рикошетом от звезды к звезде и с грохотом влетают в

палаты Царя.

Это гонцы с кровавого поля битвы. В присутствии Царя они замирают. С переломами и синяками, они молят о помощи, о подкреплении.

Солдаты Царя готовы к атаке. Они оседлали коней и приготовили свои щиты. Они достали свои

мечи.

Но Царь безмолвствует. Он предвидел этот час. Он знает, что делает: Он давно ждал, когда

прозвучат эти слова, с тех пор как в Царство незаконно протащили первую партию яда.

Яд был замаскирован. Он появился в золотой чаше на тонкой ножке. От него исходил фруктовый

аромат. Его принесли не руки Царя, а руки князя теней.

До этого момента никто в Саду не прятался. Царь гулял со своими детьми и дети любили своего

Царя. Не было секретов. Не было теней.

Но в Сад проник князь теней. Ему нужно было скрываться. Он был слишком уродливым, слишком

отталкивающим. Его лицо изуродовали язвы. Потому он пришел под покровом тьмы. Он спрятался.

Был слышен только его голос.

"Попробуй это, — прошипел он, держа перед дочерью чашу, — Это сладость мудрости".