– И что ты, если не секрет, выбрала?

Алёна облегчённо вздохнула.

– Хотелось бы из «Дяди Вани». – «Если сейчас скажет, что хочет последнюю сцену, то я её прихлопну чем-нибудь тяжёлым», - Мария Сергеевна поискала глазами что-нибудь подходящее на столе. – Можно из 2-го действия с Астровым, вот это: «В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», - процитировала Алёна слова доктора. – И ещё от Сони: «Душа и сердце его всё ещё скрыты от меня, но отчего же я чувствую себя такой счастливой?».

– А Астров кто? – почти прохрипела униженная до глубины души худручка.

Алёна повернула голову в сторону Стаса, улыбнулась:

– Станислав Николаевич.

Стас усмехнулся, довольный.

– Она, очевидно, считает, что я больше всех подхожу на роль пьяницы.

– Ой, да при чём здесь это? – возмутилась от незаслуженного обвинения Алёна, продолжая ответно улыбаться.

– Ты как? – Марии Сергеевне очень хотелось, чтобы он отказался, но она видела по проясневшему улыбающемуся лицу Стаса, что предложение молодой мымры ему понравилось.

– Попробуем, может, не закидают тухлой треской.

– На том и порешим, - заключила потерявшая авторитет сдавшаяся режиссёрша. – Но и «Загадочная натура» - ваша! – не преминула урвать хоть толику реванша. Распределив роли в других миниатюрах без возражений, Мария Сергеевна, пользуясь свободой режиссёра в дисциплинированном коллективе, «Медведя» оставила себе с Плаксиным. И опять никто не возразил бесполезно.

– Ну, что, звоню кикиморе? – спросил предводитель, и опять никто не возражал, и приятно было работать в таком коллективе. В ожидании матроса разбрелись по кроватям, привыкая к отсутствию качки.

Кикимора не обострила зуба и, расщедрившись, прислала к ним настоящего красавца, почти из «Шехерезады» - обжигающего брюнета с женскими голубыми глазами и вьющимися исчерна-чёрными кудряшками, выпирающими сзади из-под фуражки с золотой кокардой словно звездой во лбу. Алёна, взглянув на него, сразу же обожглась, и серые её очи вспыхнули так, что на мгновение темь осветилась светом дня.

– Помощник заместителя начальника гарнизона по культуре и воспитательной работе, капитан 3-го ранга Адамов, - лихо и чётко козырнул он, внимательно разглядывая столичных штучек и задержав взгляд более, чем надо, на обожжённой Алёне, симпатичное личико которой мигом пошло радужными сполохами. – Направлен для установления контактов. – Моряк широко улыбнулся и чуть сдвинул фуражку на затылок, обозначая тем самым, что официальная часть представления закончена. – Можно называть Григорием Павловичем, если угодно. Хотелось бы для начала узнать, что вы можете показать нашему не искушённому флотскому зрителю, - и опять засемафорил на Алёну.

Не сдержавшись, Мария Сергеевна съязвила:

– Кроме Лены, - она выразительно посмотрела на младшую актёрку и сделала намякивающую паузу, - покажем также инсценированные рассказы Чехова и две короткие сцены из пьес.

Моряк перевёл взгляд с молодой на зрелую и улыбнулся ещё шире, поняв язвительный намёк и предположив женскую ревность, каковой со стороны Марии Сергеевны не было.

– Классический репертуар – это очень даже неплохо. Можно присесть?

Плаксин широким театральным жестом указал ему на второй свободный стул у стола. Капитан сел, не снимая шинели, только снял и положил фуражку донышком вверх, обнажив барашковую шевелюру, отсвечивающую в ярком свете потолочной лампы чёрным лаком. По всему было видно, что задерживаться долго он не намерен.

– Здесь все?

– Все! – подтвердил Плаксин, давая понять, что среди всех он – главный.

Григорий Павлович ещё раз, улыбаясь, оглядел шабашников, может быть, и пересчитал, опять несколько дольше задержавшись взглядом на Алёне.

– Вашу компактную команду, не обременённую реквизитом, думаю, удобнее всего показывать в военных городках. Там наш флотский народ не избалован живыми представлениями столичных артистов и примет вас, уверен, очень даже хорошо. – Он умолк, ожидая какой-нибудь реакции. Не дождавшись, добавил мёда: - Вам представляется уникальный случай посетить самые заповедные места Севера, - попытался обрадовать теплолюбивых горожан.

– К сожалению, я не захватила ни валенки, ни шубу, - Мария Сергеевна зябко поёжилась, она не терпела даже московских холодов.

– Оденем, - не задумываясь, пообещал туроператор, цепко оценивая размеры приглянувшейся актрисочки. – Насколько я понял, городу вы не нужны.

Этот иезуитский довод был весомее залпа Авроры. Все по-прежнему молчали, безразлично глядя мимо моряка. Наконец, почесав нос, вождь, загнанный в угол, веско обронил:

– Мы обмозгуем ваше предложение, - и обеспокоенно спросил: - Надеюсь, наши гастроли не будут оценены как шефское мероприятие?

Культофицер улыбнулся, поняв, что жертва ещё подёргается, но наживку сожрёт, и ободряюще взглянул на Алёну. Потом расстегнул верхнюю пуговицу шинели, достал из нагрудного кармана френча записную книжку и шариковую ручку, оторвал листок, написал номер телефона и подал Пирамидону.

– Не беспокойтесь, мы составим взаимоприемлемый договор, - пообещал, встал, надел фуражку, небрежно козырнул, ещё раз приголубив пристальным взглядом Алёну, и, выйдя из номера, плотно задраил люк двери с обратной стороны.