Шрифт:
— Зачем звал, гражданин начальник? — по-русски спросил он Шебзухова.
— Стань как следует,— строго сказал Шебзухов.— Перед тобой сотрудники уголовного розыска Адыгеи!
— А мне — хоть персидские султаны! Здравия желаю, граждане сотрудники!
Вошел один из надзирателей и зашептал Шебзухову:
— ... бузит... пол в карцере расковырял... железкой от рубанка руку поранил...
— Товарищи, я отлучусь на минуту... А этого,— Шебзухов кивнул в сторону Бацева,— можете допросить без меня..
После ухода Шебзухова Бацев повел себя еще развязнее. Сел без приглашения на стул, закинул ногу на ногу и попросил закурить.
Дараев побелел от негодования. Жунид успокоил его взглядом..
— На Кури. Кстати, привет тебе от ПашиТирея...
Бацев поперхнулся дымом и закашлялся. Кашлял он долго, надрывно. «Да, туберкулезник,— подумал Жунид.— Вот почему он такой серый»
Уняв кашель, Бацев застыл на стуле, с затаенным страхом глядя на Шукаева.
— Что ж ты молчишь? Боишься его?..
— Кто его не боится,— хрипло прошептал заключенный. Дараев хотел что-то сказать, но Жунид предупреждающе тронул его за локоть.
— Так вот слушай, Бацев. Я знаю — ты ничего не опасаешься сейчас. Получил, мол, под завязку, больше все равно не дадут. Можно, стало быть, куролесить. Но вот Пашу-Гирея ты боишься. Он ведь везде тебя достать может. Так?
Глаза Бацева злобно заблестели.
— А хоть бы и так? Вам-то что?
— Видишь ли, я не имею права сказать тебе то, что скажу сейчас, но у меня нет выбора. Мне нужен карабаир племенной жеребец, которого ты получил от Паши-Гирея за одиннадцать кенженских лошадей. Видишь, мы знаем, что ты участвовал в кенженском деле...
— И что дальше?
— Паша-Гирей арестован. Пойман с поличным. И для облегчения своей участи он дал правдивые показания. Он же назвал мне твое имя. И еще просил передать — я этого, разумеется, в протокол не внес,— что, если ты не поможешь мне найти карабаира и других чохракских лошадей, то этим повредишь ему. Словом, думай.
— А если вы врете, гражданин начальник? Не верю я.
— Придется поверить,— зевнул Жунид.— Д в общем — твое дело. Доказательства я тебе приводить не намерен. Хотя могу сказать, что знаю один подвал в Абухабле..
— Ладно,— прервал Бацев.— Я скажу.
С лица его слетела вся наигранность и наглость, перед Жунидом сидел теперь больной, неприятного вида человек, угрюмый, озлобленный.
— Жеребец и весь косяк у Салима Суншева. В селении Тамбуково... Дайте еще закурить, гражданин начальник!
— Держи.
— И передайте Паше-Гирею, что я.
— Ладно. Можешь идти.
Вацев, сгорбившись, вышел.
— Тебе повезло,— ухмыльнулся Вадим.— Бацев клюнул на твою удочку Видно, Паши-Гирея он действительно боится
— На это я и рассчитывал,— отозвался Жунид.— Идем, сейчас как-нибудь доберемся к моему старику, а потом — в Тамбуково. Кстати, надо позвонить туда, узнать, живет ли там Суншев. Бацев ведь мог и обмануть.
— Там торжество сегодня,— сказал Вадим.
— Какое?
— Пуск колхозной электростанции. Пришла лампочка Ильича в ваши горы...
Начальник местного управления милиции принял их еще более радушно, чем утром. Пока они были в тюрьме и занимались Бацевым, дело об угоне лошадей с Кенженского рудника, имевшее почти трехмесячную давность, «завертелось» полным ходом. Уже арестовали какого-то подозрительного дружка Бацева, а следователь прокуратуры выехал в тюрьму для повторного допроса Мухтара.
В управлении Жунид получил не слишком подробные, но достаточно определенные сведения о Салиме Суншеве. Старик действительно жил в Тамбуково. Звонить не пришлось. В прошлом Суншев судился, как барышник и скупщик краденого скота, отсидел свой срок и вот уже год, как ни в чем не был замечен. Работал подсобником на недавно закончившемся строительстве колхозной ГЭС.
Начальник сам предложил Жуниду и Вадиму машину для поездки в Тамбуково и, узнав, что в пригородном селении, в пяти километрах от Нальчика, живет семья Шукаева, дружески посоветовал ему проведать родных, тем более, что это по дороге, а утром отправляться в Тамбуково. Суншев за полдня никуда не уйдет.
Если бы Жунид знал, как обернутся дальнейшие события и что может произойти за эти полдня, он отложил бы поездку к семье!
Шофер попался словоохотливый и болтал с Дараевым, а Жунид молчал, рассеянно вслушиваясь в их разговор. Мысленно он был уже дома.
Своего отца, мать, брата и сестер он не видел два года. Как-то они живут? Мать, наверно, совсем постарела...
Семья Шукаевых принадлежала к числу тех счастливых кабардинских семей, верных национальным традициям, где родители смотрят на каждого вновь родившегося ребенка, даже если живется им трудно, не как на лишний рот, а как на продолжателя рода, как на будущего человека, который обязательно прославит свою фамилию. Два брата и пять сестер, кроме отца с матерью, садились к очагу в небольшом турлучном домике Шукаевых. И с детства между ними царили" дружба и взаимное понимание