Шрифт:
Леонтьев посмотрел на Бондаренко. Сергей Тимофеевич откашлялся: он всегда немного робел в присутствии Гоголева.
— Еще раз допросить Паритову. По-моему, она не все сказала. Просмотреть последние дела об ограблениях. Проследить за поведением и знакомствами всех, кто в прошлом был связан с преступным миром, а таковые у нас в городе и в районах имеются. Произвести, наконец, ревизию и переучет в ювелирном магазине: возможно, пропали и другие ценности? Вот, кажется, все.
— Хорошо,— одобрил Гоголев.— Приметы налетчиков уточните еще раз у пострадавшей, размножьте и раздайте всем сотрудникам. Маремкулову — оформить документы о телесных повреждениях, нанесенных Паритовой. Непонятно, почему до сих пор Наховой не поручено ее освидетельствовать.
— Поручено,— вставил Леонтьев.— Она вчера вечером ездила в больницу. Я имею в виду Нахову. Акт, наверное, уже готов...
— В таком случае — все.
Вернувшись к себе, Бондаренко не сел за письменный стол, как обычно, а остановился у окна и, закурив, некоторое время рассеянно смотрел на улицу. Под окном покачивались на ветру зеленеющие кроны могучих развесистых кленов, посаженных, наверное, в незапамятные времена, шел мелкий дождь..
... Может быть, Маремкулов прав? Обыкновенная, неумелая попытка грабежа? Чего-то или кого-то они испугались, схватили первую попавшуюся безделушку и — давай Бог ноги?
Нет. Какая-то не дававшаяся в руки деталь, мелочь, какая-то странность была в истории похищения мельхиорового кольца. Почему возникло это непонятное ощущение значительности случившегося, хотя внешне дело выглядело до смешного простым?..
Бондаренко даже потер рукою висок. Вздохнув, подошел к столу и поднял телефонную трубку.
— Галя, Сергей Тимофеевич говорит. Машину мне.
Паритова находилась в республиканской больнице. Она уже вставала, через день-два ее должны были выписать. Заведующая хирургическим отделением любезно предложила Бондаренко свой кабинет, и пострадавшую привели туда на допрос.
Несколько минут Сергей Тимофеевич изучающе смотрел на продавщицу.
Еще молодая, но рано располневшая женщина. Неприятный изгиб губ — такое впечатление, будто она все время чем-то недовольна. Глаза красивые, темные. Встречаясь взглядом с Бондаренко, она их кокетливо отводила. Из-под белой марлевой косынки на голове — блестящие густые волосы цвета воронова крыла. Нос прямой, породистый.
— В первый раз с вами беседовали наспех,— вкрадчиво сказал Сергей Тимофеевич.— Поэтому мне придется соблюсти некоторые обязательные в таких случаях формальности...
— Пожалуйста,— неожиданно тонким пискливым голоском ответила она и манерно подкатила веки.— Только я долго не могу. Головные боли, знаете...
— Я долго вас не задержу. Фамилия, имя, отчество?
— Паритова. Фатимат Махмудовна.
— Возраст?
Она опять пококетничала, развела руками, но ответила:
— Тридцать четыре.
— Национальность?
— Черкешенка. Но зачем все это?
— Вы предупреждены, что за дачу ложных показаний по статье номер девяносто пять следует уголовное наказание вплоть до лишения свободы сроком до двух лет?
_ Боже мой! Какие строгости! Да, мне говорили...
— Отлично. Вы замужем?
— Конечно.
– Где сейчас находится ваш муж?
— Он в отпуске. Уехал в Дагестан к старому другу, к кому — точно не знаю.
— Кем и где он работает?
— Завхозом драмтеатра.
Задав еще несколько незначительных вопросов, Бондарен-ко отложил в сторону перо и наполовину исписанный лист протокола.
— А теперь вспомните хорошенько приметы нападавших. Еще раз.
— Я же говорила.
— Начнем с того, который вас ударил.
— Я плохо рассмотрела. В папахе. Галифе и гимнастерка из серого сукна. Местный, видно, кавказец... А тот, что витрину разбил,— высокий, глаза, как у татарина... черный. Рубашка на нем была с косым воротом.
— Никаких запоминающихся примет? Шрам, татуировка на руках. Ничего?
— Татуировка — да! — оживилась Паритова.— На локте у высокого. Рукава закатаны у него были...
— Что изображено? Она покачала головой.
— Разве я разглядывала...
Бондаренко записал. Потом снова отложил ручку и будничным голосом, как бы между прочим, спросил;
— Скупкой давно занимаетесь?
Ему показалось, что на мгновение в ее глазах затрепетал страх. А, может быть, почудилось? Ответила она спокойно:
— С год, наверное. Хорошо, что ввели скупочные отделы. Государству выгодно. Ведь с тех пор, как закрыли «Торг-син», приток золота резко уменьшился.
— О-о! — удивился Бондаренко.— Вы, очевидно хорошо осведомлены о таких вещах?