Шрифт:
... А потом в горские аулы стали приходить вести одна другой диковиннее и невероятнее: что русские рабочие сбросили своего царя и хотят прогнать всех богатеев, таких же жадных и злых, как Кургоко Куденетов, что нет на свете никакого аллаха, а значит, и не мог он установить на земле закона, когда один владеет всем, а другой ничем и, стало быть, землю надо разделить между бедняками поровну
По аулам и селениям звучали новые непонятные, но красивые слова «революция», «социализм», «большевик» «интернационал»
И еще одно слово с детства запомнил Жунид. Это было имя «Ленин» Непривычное для слуха кабардинского подростка, оно казалось добрым, надежным и притягательным Впервые он услышал его, когда жандармы застрелили возле мечети чужого человека Как говорили, он бежал из тюрьмы,— его посадили якобы за то, что он дрался за правду Непонятно все это было Жуниду Одно только он понял: раз человек умер с именем Ленина на устах, значит большой и мудрый этот Ленин За плохих не умирают Говорили еще, что погибший был большевиком.
И с тех пор Жунид задался целью узнать побольше о большевиках и о Ленине.
Ему удалось это сделать. В двадцатом году двенадцати-летний парнишка уже помогал красным партизанам, боровшимся за Советскую власть в Кабардино-Балкарии.
Потом учился в начальной школе. Было это нелегко. Руки, привыкшие к грубой работе, не слушались, карандаш выскальзывал из негнущихся пальцев, а на бумаге получались невообразимые каракули. Но он был упрям.
И еще одно мешало ему. Привыкнув, как все табунщики, спать подряд целые сутки, а затем подолгу не смыкать глаз, карауля лошадей по ночам, он никак не мог научиться вставать вовремя и вечно опаздывал. Часто приходилось ему наверстывать упущенное. Так было и на рабфаке. И только в школе милиции Жунид, наконец, покончил с опозданиями и пропусками после нескольких нарядов вне очереди Однако по-прежнему умел в случае необходимости бодрствовать две-три ночи подряд, а освободившись,— спать, не подавая признаков жизни, часов по двадцать...
Долго не могла привыкнуть к этой его странности и жена. Зулета.. Почти два года они не виделись.
Наконец мысли смешались, и Жунид заснул..
Не разбудили его и приглушенные голоса в соседней комнате. Между супругами шел разговор:
— Впервые вижу оперуполномоченного, который в состоянии проспать и обед, и ужин...— Это голос хозяина дома.— Неважное приобретение для угрозыска, ну и соня.
— Может, ты и неправ,— тоже шепотом отвечала Клавдня Дорофеевна.-- В поезде он произвел на меня хорошее впечатление...
— Извини, но, по-моему, это не так уж сложно... молодому мужику произвести на тебя впечатление..
— Тигран!
— Что?
— Опять ты за старое? .
— Хорошо, хорошо. Не буду Однако пора бы и ужинать. Видимо, придется его разбудить?
Послышались шаги. В комнату вошла Акулина Устиновна.
— Может, кого-нибудь из друзей позовешь? — спросила она зятя.— Вон и Клавочка принарядилась...
— Я всегда за собой слежу, мама. Не как некоторые.
Тигран Вартанович сделал вид, что не заметил неприязненных взглядов, которыми они обменялись.
— Нет,— ответил он теще.— Не стоит сейчас друзей иметь и на вечеринки их созывать. Время нелегкое... Откровенно говоря, я и этого не привел бы сюда, если б не Клава!.. Конечно, он помог нам...
— Ты сам его пригласил, милый.
— Да, да, разумеется.
— И нечего дуться...— Клавдия Дорофеевна звонко чмокнула мужа в щеку.— Похудел ты,— продолжала она.— В чем дело? Может, неприятности?
— Да, Клаша, не ладится на работе. Почти каждую ночь кражи и грабежи, грабежи и кражи... А раскрываемость низкая. Того и гляди — по шапке дадут.
— Вот ты и нагрузи как следует этого Шукаева. Судя по всему, он — не промах. Все, что потруднее, ему и отдай. Пусть везет...
— Не знаю, повезет ли. Судя по его рассказу, в поезде он случайно напоролся на вора. А в счастливчиков детективов я не очень-то верю... Впрочем, поживем — увидим. Правда, у него пистолет именной, с надписью: «За активную борьбу с бандитизмом».
— А ты уже посмотрел?
— Я все-таки — начальник угрозыска,— ухмыльнулся Ивасьян.— И потом спит он так, что пушками не разбудишь. Подожди-ка.
Он заглянул в комнату тещи и через минуту вернулся к жене.
— Спит богатырским сном. Будем ужинать одни.
Акулина Устиновна загремела посудой. Видно, ей хотелось, чтобы гость принял участие в трапезе. Тогда и на столе будет всего побольше — это она знала по опыту.
Но, как она ни старалась, роняя на пол то ложки, то металлическую пепельницу, на Жунида это не оказывало ровно никакого действия. С таким же успехом можно было пытаться разбудить каменную статую...