— Что я здесь делаю! — перевел, догнав их, голем; он был на удивление проворен, если принять во внимание устройство его ног. — Сирена просто очередная хитрая баба, которая хочет высосать из меня соки!

Слова Кромби были правдой в полном смысле, но остальные проигнорировали это замечание. Конечно же, сирена — хитрая баба, в высшей степени хитрая! Но что это меняет? На такой призыв нельзя не откликнуться!

Но этот женоненавистник решил так просто не сдаваться.

— Она заманивает меня в капкан! — чирикал он, — Все бабы — это капкан! Смерть им всем!

И он яростно спикировал на первое, что попалось ему на глаза. Это оказалось гибкое, торчащее из древопутаны щупальце.

Такой удар клювом, нанесенный небольшой птичкой, — сущая ерунда. Но Кромби-то был грифоном. Его клюв был острым, как меч, и мощным, как тиски, он мог за один прием перекусить человеческую ногу возле колена. Щупальце оказалось толщиной как раз с колено, и грифон начисто откусил его в одном порыве. Конец щупальца упал на землю, извиваясь, как безголовая зеленая змея.

На миг дерево застыло в шоке. Еще никто не откусывал у него щупалец! Из отсеченного конца щупальца струилась темная густая масса, а сам обрубок дергался и корчился, будто искал свое продолжение. Нежная музыка утихла.

— Я думаю, перемирие нарушено, — заявил Бинк, но его это не очень-то трогало, ведь песня сирены продолжалась и звала к более приятным вещам. — Отойди, Кромби, ты загородил мне дорогу.

Но солдат не обратил на его слова никакого внимания.

— Крак! Крак! Крак! — кричал он.

И прежде чем Гранди успел что-нибудь перевести, Кромби откусил древопутане еще одно щупальце, затем еще одно.

Дерево затряслось. Затем, разъярившись, начало действовать. Его музыка превратилась в оглушительные звуки ярости, а щупальца устремились и к грифону, и к кентавру, и к человеку, и к волшебнику.

— Ну ты доигрался, птичьи мозги! — прокричал Честер сквозь царивший шум.

Он схватил первое попавшееся под руку щупальце, которое коснулось его, и начал скручивать обеими руками, как великан выжимал бревно. Хотя, хватая свою жертву, щупальце делалось очень упругим, оно не могло сильно сопротивляться сжатию или ножу. Схваченное и выжатое Честером щупальце моментально безжизненно повисло.

Внезапно зов сирены потонул в звуках ярости, издаваемых деревом, и путешественники вступили в борьбу за собственные жизни. Бинк выхватил меч и отрубил устремившееся к нему щупальце. Рядом с ним Кромби клевал и царапал дерево, работая клювом и всеми четырьмя лапами. На тех щупальцах, к которым он прикасался, появлялись глубокие порезы, и из них начинала струиться зеленая жижа. Но в бой вступало все больше и больше щупалец, они нападали со всех сторон, так как путники оказались в самом центре действия магии дерева.

Честер прижался спиной к стволу и орудовал своим луком. Он выпускал стрелу за стрелой в верхушки щупалец, парализуя их. Но…

— Нет! Честер! — закричал Бинк, — Отходи от…

Слишком поздно. В стволе дерева разверзлась огромнейшая пасть, губы из древесной коры устремились вперед, намереваясь поглотить великолепную заднюю часть тела кентавра.

Бинк бросился на помощь другу. Но щупальце схватило его за колено и задержало. Он сумел лишь закричать:

— Лягни его, Честер! Лягни!

Затем щупальца охватили его конечности со всех сторон так же крепко, как девушки в деревне, но на этот раз ощущения оказались совсем не такими приятными. Его рука с мечом не могла двигаться, и ему оставалось только кусаться. Зеленая жижа была омерзительной на вкус!

Честер лягнул дерево. Копыто кентавра — очень мощное оружие. Голова и плечи наклонились, уравновешивая заднюю часть, и вся сила великолепного тела передалась задним копытам. Копыта ударили в глубину пасти, прямо в деревянную глотку, и земля содрогнулась от двойного толчка. Сверху, из кроны дерева, вылетели две старые кости и полетели вниз. Из пасти начала сочиться слюна, которая тут же принялась переваривать плоть великолепной задницы кентавра. Инстинкт подсказал Честеру прижать его ценный и весьма уязвимый зад к неподвижному стволу, как он всегда поступал с обычными деревьями, но в данном случае это оказалось губительным.

Честер яростно лягал и лягал, снова и снова. Даже это коварное дерево не могло долго выдержать такой натиск. Обыкновенно его жертва, когда дело доходит до поглощения, находится в бессознательном состоянии или совершенно беспомощна, а не лягается, пребывая в здравом уме и твердой памяти. Кора дерева медленно и неохотно подалась, и кентавр высвободился. Его некогда прекрасный бок обесцветила едкая слюна, а одно из копыт треснуло от сильных ударов по дереву, но, по крайней мере, он был жив. Теперь он вытащил из ножен свой меч и двинулся на помощь Бинку, который задыхался в объятиях щупальца — и довольно быстро.