Шрифт:
До знакомства с Любимовым Каталин Кунц была замужем за ученым-астрономом, с которым объездила полмира и жила счастливо тринадцать лет.
Она работала в Обществе советско-венгерских культурных связей, отвечала за связь с прессой. Профессию журналиста Каталин получила в МГХ хорошо знала русский язык и работала в Москве корреспондентом венгерского журнала «Film — Szinhaz — Muzsika» («Фильм — Театр — Музыка»), После нового замужества она бросает работу и полностью посвящает себя Любимову дома и в театре. Если Целиковская вникала, в основном, в творческие, репертуарные вопросы театра, то «ангел-хранитель» Каталин стала заниматься, главным образом, административно-хозяйственными проблемами.
К.Кунц: «Я стараюсь помогать Юрию Петровичу расхлебывать те дела, в которых он зашивается. Я поняла, что люди в театре совершенно не занимаются своими прямыми обязанностями, начиная с благоустройства помещений и кончая рассылкой приглашений. Я в этом театре не нашла ни одного человека, который следил бы за исполнением сотрудниками своих обязанностей. Ведь суть не в том, чтобы дать задание, а в том, чтобы проследить, как оно выполнено и выполнено ли? Поэтому я взяла эту неблагодарную миссию на себя. Мне это проще. Так как я здесь официально не работаю и поэтому независима».
Так в Театре на Таганке со временем появится «директор на общественных началах» и личный секретарь главного режиссера.
18 октября. Наконец-то образовалось «окно» в несколько дней, когда стало возможным осмотреться за рулем «мерседеса», купленного в Мюнхене еще в июне. Был выбран и маршрут, и попутчик.
В.Абдулов: «В тот вечер Высоцкий приехал к нам на улицу Немировича-Данченко, объявил еще с порога:
— Сева, мы отправляемся в Питер. И никаких возражений. На такой машине ты не ездил.
— Спасибо, я об этом только что мечтал.
— Мечтал?
— Завтра — День Лицея, 19 октября.
— День Лицея! Ура!»
В этот день в 1811 году в пригороде Санкт-Петербурга был открыт первый российский лицей — Царскосельский Императорский лицей, в числе его первых выпускников величайший поэт России Александр Пушкин. «...Тебе известна каждая подробность его жизни, ты любишь людей, которые его любили, ты ненавидишь тех, кто делал ему зло, ты оплакиваешь его смерть, как будто он погиб совсем недавно. Если воспользоваться словами Булгакова, ты носишь его в себе. Он — твой кумир, в нем соединились все духовные и поэтические качества, которыми ты хотел обладать» — напишет в своей книге о Высоцком Марина Влади.
Рано утром выехали в Ленинград. Даже погода — чистое голубое небо и легкий морозец — как бы радовались вместе с ними. Заехали к Ласкари, и уже вчетвером поехали в Пушкин.
В.Абдулов: «Нам разрешили посидеть за партой Поэта, показали все, что можно было показать. И слова здесь, в стенах Лицея, звучали музыкой, отраженной от старых стен, как от прошлого времени. Эхо пушкинских дней».
«19 октября, в День Лицея, он, Сева Абдулов и мы с Ирой поехали в Царское Село... Именно там — по настоянию Володи — я надел на палец будущей супруги обручальное кольцо. А после поездки Володя закатил банкет в нашу честь в люксе "Астории"», — вспоминал К.Ласкари.
В конце октября в Москву приезжает Марина и привозит из Франции в подарок мужу щенка ротвейлера с отличной родословной. Тогда собаки такой породы были в России в диковинку. Это был гладкошерстный, черный, с яркими рыжими подпалинами кобель. Какие-то химико-фармацевтические ассоциации надоумили Высоцкого назвать собаку Ферон. Подарок хоть и экзотический, но не по адресу. Режим жизни Высоцкого не позволял иметь в доме такую роскошь — пришлось отдать щенка друзьям.
Высоцкий, в свою очередь, тоже приготовил для Марины сюрприз. Своими впечатлениями об этом делятся двое — сама М.Влади и В.Янклович.
Влади перевирает даты и события, но пишет об этом более красочно: «В конце сентября я возвращаюсь в Москву. В аэропорту ты встречаешь меня. Дома ты открываешь дверь нашей квартиры. Я вхожу в гостиную: везде горит свет, все убрано, на низком столике — фрукты, в вазах — цветы. Ты подводишь меня к двери в спальню и несколько театральным жестом открываешь ее. На большом голубом ковре, на кровати, на стуле, на маленьком столике и даже на подоконнике — десятки серебристых шкур, настоящий меховой ковер — серая симфония. Я в жизни никогда не видела ничего подобного...»
В.Янклович: «В тот день мы встретили ее в аэропорту. Володя опаздывал на спектакль, взял такси и уехал. Марина села за руль его машины, и мы поехали к ним домой. Я остался в гостиной, а она пошла в спальню, и тут я услышал ее потрясенный возглас. Вся кровать была застелена шкурками.
Шкурки соболя Володе доставал Валера Шулжик с Камчатки... Как Володя их выбирал, как подбирал по цвету... сорок шкурок!.. Каждая шкурка стоила 300 рублей».
По версии Марины шкурок было шестьдесят. Но это не имеет значения, так как все шкурки, кроме трех, пропали. «Назавтра я убираю их на антресоль в большой чемодан, думая, что потом отдам их обработать и сшить. И продолжается обычная жизнь с ее заботами, трудностями... Некоторое время спустя я вспоминаю о событиях, открываю чемодан и отшатываюсь. Тысячи червей извиваются на поверхности. Почти весь мех испорчен. Только три шкурки уцелели. Они и теперь у меня...»