После совместной работы с Высоцким в картине «Бегство мис­тера Мак-Кинли» Швейцер в роли Дон Гуана видел только Высоцкого. 11 декабря 1978 года состоялись пробы, а в феврале 79-го — утвер­ждение на роль. Этой роли суждено было быть последней — сим­волично, что пушкинской строкой простился Высоцкий с кинема­тографом.

М.Швейцер: «Приступив к работе над «Маленькими трагедия­ми» Пушкина, я решил, что Дон Гуана должен играть Высоцкий. Мне кажется, что Дон Гуан-Высоцкий — это тот самый Дон Гуан, который и был написан Пушкиным. Для меня важен был весь ком­плекс человеческих качеств Высоцкого, который должен был пред­стать и выразиться в этом пушкинском образе. И мне казалось, что все, чем владеет Высоцкий как человек, все это есть свойства пуш­кинского Дон Гуана. Он поэт, и он мужчина. Я имею в виду его, Вы­соцкого, бесстрашие и непоколебимость, умение и желание взгля­нуть в лицо опасности, его огромную, собранную в пружину волю человеческую, — все это в нем было. И в иные минуты или даже эта­пы жизни из него это являлось и направлялось, как острие шпаги.

...Чтобы получить нужную, искомую правду личности, нужен был актер с личными качествами, соответствующими личным ка­чествам Дон Гуана, каким он мне представлялся. Понимаете, пуш­кинские герои живут «бездны мрачной на краю» и находят «неизъ­яснимы наслажденья» существовать в виду грозящей гибели. Дон Гуан из их числа. И Высоцкий — человек из их числа. Объяснение таких людей я вижу у того же Пушкина:

То есть для этой работы, для этой роли колебаний никаких не было. Высоцкий был предназначен для нее еще тогда, когда мы впер­вые собирались эту вещь ставить, — в 72-м году, лет за шесть — семь до этого фильма».

Критики оценили правильный выбор актера на эту роль. Пре­дыдущие герои Высоцкого были мужчинами в достойном смысле этого слова — страстными любовниками, беспечными ловеласами. И в жизни он не избегал женских ласк. А женитьба на Влади окон­чательно мифологизировала его биографию. Швейцер угадал в Вы­соцком отчаянного пушкинского покорителя женских сердец, лука­вого и самоотверженного.

В.Высоцкий: «На мой взгляд, Швейцер очень бережно отнесся к Пушкину и сделал изумительный монтаж из четырех трагедий и пушкинских стихов — с прологом разговора Беса и Фауста. Получи­лось единое произведение, единая пьеса — ему удалось осуществить это через Импровизатора, которого играет Юрский. Впрочем, так оно и было на самом деле: Пушкин написал все эти маленькие тра­гедии в одно время, в знаменитую Болдинскую осень — одним духом. То есть это из него вылилось, как будто бы разные акты одной пье­сы. Вероятно, и нужно их читать как единую пьесу и так к этому относиться, что это одно и то же — только разные стороны, раз­ные грани характера Александра Сергеевича.

Я должен был играть две роли: Мефистофеля и Дон Гуана. Хотя для меня роль Дон Гуана была в диковинку. Ведь лет десять назад они, конечно, предложили бы эту роль Тихонову или Стриже­нову. Я понимаю, что на Черта, или Мефистофеля, я подхожу. А с этим — не знаю. Потом подумал: почему, в конце концов, нет? По­чему Дон Гуан должен быть обязательно, так сказать, классиче­ским героем?

Во всяком случае, были очень интересные пробы, и я не в силах был от этого отказаться. Хотя, честно говоря, хотел уже боль­ше не играть...»

После выхода фильма на экраны в первых числах июля 80-го го­да все театральные и кинокритики в один голос писали об очень сильном актерском ансамбле фильма — И.Смоктуновский, А.Тро­фимов, Н.Белохвостикова, В.Золотухин, С.Юрский, но особо выде­ляли игру Высоцкого.

Э.Яснец («Искусство кино», № 8, 1981 год): «Но есть одно ак­терское исполнение в этом фильме, где найдено «золотое сечение» образа Дон Гуана в «Каменном госте», созданного Владимиром Вы­соцким. Особенно бережной, гармонически-музыкальной манерой произнесения стихотворного текста артист в границах образа Гуана дает характер, и его творца, и мысль поэта. Как это достигается?

Высоцкий оставляет тончайший зазор между собой и ролью, благодаря чему возникает небольшой сдвиг, остранение образа. Оно как бы размывает анатомию образа, как бы подчеркивает его при­надлежность к гораздо более емкой духовной сфере, нежели сюжет взаимоотношений с Доной Анной или Лаурой, — принадлежность к поэтическому миру Пушкина. Актер обретает опору в поэтиче­ской обобщенности решения — живописного, светового, найден­ного здесь постановщиком. Так совершается прорыв в поэтическое кино, адекватное внутреннему миру пушкинских трагедий». Фильм снимался в очень напряженном временном режиме вообще и для Высоцкого в частности. Он относился к себе беспощадно, ка­ждая минута была на счету. Иногда он приезжал на съемки с кон­церта, после съемок уезжал в театр. О том, с каким азартом и само­отверженностью шла работа, свидетельствует хотя бы такой факт: в один из съемочных дней, когда предстояла важная работа, Белохвостикова и Высоцкий, как на грех, были сильнейшим образом про­стужены. Но оба заявили, что приедут и будут сниматься. И прие­хали, каждый с температурой под 39°°, работали, как вспоминает Михаил Швейцер, с полной самоотдачей, отмахивались от вопро­сов о самочувствии и предложений перенести съемку.

Премьера фильма состоялась 29 февраля 1980 года в Доме кино. По ЦТ фильм показали 1, 2, и 3 июля 1980 года. Высоцкий фильм не смотрел, сославшись на то, что видел его на озвучивании.

Весь 1979 год Высоцкий почти не был в Москве. Было много са­мостоятельных поездок с концертными выступлениями по стране, собственные гастроли (Дубна, Ярославль, Ташкент...), гастроли те­атра в Минске и Тбилиси, несколько раз он выезжал за границу.

26 марта Высоцкий дал два концерта в МВТУ им. Баумана, 28-го он вылетает из Москвы во Франкфурт-на-Майне, затем 5 и 6 апреля в Кельне дал два концерта для работников советского кон­сульства.