Шрифт:
Л.Сульповар прислал бригаду фельдшеров — спустить кровь и произвести бальзамирование тела.
К середине дня под окнами дома собрались человек тридцать. У подъезда — букеты цветов и множество наклеенных, приколотых кнопками листочков бумаги со стихотворными посвящениями.
Стали решать — где хоронить... Отец настаивал:
— Только на Новодевичьем!
Вопрос решали на самом высоком уровне. Любимов позвонил в Моссовет. Ему ответили:
— Какое там Новодевичье?! Там уже не всех маршалов хоронят.
Решили хоронить на Ваганьковском. Там похоронен дядя Владимира — Алексей Владимирович.
B. Абдулов: «Это было так... Я позвонил Кобзону...
— Иосиф, прости, ради бога, за страшную весть: Володя умер. Нужен некролог.
Он говорит:
— Я поеду в ЦК — буду звонить оттуда.
Он позвонил — добился некролога в «Вечерке» и в «Культуре». И попросил, чтобы я подъехал к телеграфу, чтобы вместе пойти в Моссовет».
Чтобы похоронить Высоцкого на Ваганьковском, нужно было обязательное разрешение Моссовета. У вездесущего и всех знающего Кобзона в Моссовете был доброжелатель — Сергей Михайлович Коломин — первый заместитель председателя Моссовета В.Ф.Промыслова. Узнав от Кобзона скорбную весть, Коломин разрешил выбирать место.
И.Кобзон: «Я поехал на Ваганьково. Там уже были замдиректора Театра на Таганке и отец Володи Семен Владимирович. Стали смотреть, куда бы можно было положить Володю. «Нет, нет, — говорил отец, — только на аллее поэтов». Мы пошли туда, но это была такая глупость... по одной простой причине: там почти нет места, и, зная популярность Высоцкого, можно было гарантировать, что от других могил ничего не останется, когда на кладбище хлынут его поклонники. И мы вместе с директором кладбища пошли выбирать землю. Я сказал: «Представляете, сколько придет народу... хоронить? Вам разметут все кладбище. Поэтому нужно какое-то открытое место, например здесь», — и указал место, где теперь находится могила Володи. А тогда там был асфальт. Он сказал: «Я не против, если будет разрешение Моссовета». Я опять в Моссовет, к Коломину. Говорю: «Если хотите избежать давки и большого скандала в Москве, нужно хоронить только там». — «Ну, там так там!» — сказал Коломин и подписал разрешение».
В.Янклович: «Решаем вопрос: в чем похоронить Высоцкого... Долго обсуждаем этот вопрос вместе с Любимовым. Вначале решили хоронить в костюме Гамлета — в подлинном костюме, в котором Володя играл на сцене. Потом решили по-другому: подлинный костюм оставить в театре, а из Володиных вещей подобрать такой же. Нашли черный свитер и черные брюки».
А.Сабинин: «Дверь открыла Нина Максимовна. На кухне сидели Сева Абдулов, Мессерер, Марина, Белла Ахмадулина и этот молодой доктор, который был при нем. Он сказал: «Хотите посмотреть на Володю?» Открыл дверь — на низкой тахте лежал Володя в черном свитере, черных брюках и в черных новеньких, ни разу не надеванных ботиночках. Лежал такой маленький, незащищенный, какой-то совершенно миниатюрненький на этой тахте.
На кухне врач открыл холодильник, достал 0,75 «Пшеничной», открутил пробку, поставил два стакана прямо на холодильник, налил мне грамм 150. Такая тишина — он лежит, не преданный земле, — вроде поминать рано. Мы молча выпили и ушли».
В кабинете Семен Владимирович отбирает книги зарубежных изданий из библиотеки сына, чтобы забрать себе.
Нина Максимовна: «Когда Володя умер, боялись, что зарубежные издания могут конфисковать. К тому же люди, хранившие запрещенную литературу, могли быть привлечены к ответственности (такое было время). Поэтому часть книг из дома унесли. Среди них я хорошо помню четыре тома Н.Гумилева, три тома О.Мандельштама, двухтомник Н.Клюева, одну или две книжки Б.Пильняка, несколько отдельных изданий В.Набокова, В.Хлебникова — почти все в мягких переплетах. Все это он привозил из-за границы. По-моему, эти книги не сохранились».
В.Туманов: «В этот день мне пришлось отвечать на сотни телефонных звонков в квартире Высоцкого. Запомнился звонок космонавта Гречко:
— Могу ли я чем-нибудь помочь? Все же запишите мой телефон».
Пришли Олег Даль и Василий Ливанов. Даль постоял, склонив голову... и потерял сознание. Нашатырь, вода, укол...
Василий Ливанов: «Очень было страшно, когда мы сидели в квартире Володи в большой комнате, а он лежал в маленькой... И Даль сказал: "Я — следующий. Я знаю, я чувствую. Я — следующий..."»
Из Парижа позвонил Василий Аксенов: «Мы молились за Володю в церкви Сан Сульпис...» Только три дня назад Аксенов с семьей, казалось, навсегда уехал из Москвы — осуществилась давнишняя его мечта («Я не политического убежища ищу, а климатического...»), и «МетрОполь» стал удобным трамплином для этого.
Не навсегда из Москвы, а только на отдых в Пицунду уехал Вознесенский. На похороны он не приехал — прислал телеграмму...
В этот день Булат Окуджава с женой Ольгой были «гостями капитана» на «Грузии». Это была та же каюта-люкс, в которой много раз путешествовали Высоцкий и Влади.
Ольга: «И как раз посредине нашего плаванья вечером мы хорошо попировали, а утром пришел Гарагуля. На нем лица не было. Он едва мог говорить — и мы узнали о смерти Володи. Стало страшно... Булата это очень сильно тряхануло. Это была для нас смерть действительно родного человека».
И.Бортник пришел к Высоцкому утром 25-го и не выходил из квартиры до похорон. Все это время он был на грани истерики.
И.Бортник: «Три ночи я провел в квартире Володи. Мне вдруг почему-то пришла в голову мысль позвать знакомого священника. Стал звонить. Так Семен Владимирович, отец Володи, закричал на меня: "Прекрати! Я коммунист, никаких священников здесь не будет!"»