На этом месте должен был вырасти огромный Дворец моряка, окруженный зеленым кольцом деревьев.

Дворец моряка! Для нас…

Порт менял лицо. Страна вступала в первую пятилетку.

Я с нетерпением ждал, когда же пошлют меня на пароход. Последний разговор с Бармииым глубоко взволновал меня, и хотелось как можно скорее доказать ему, матери, Жене и всем друзьям, что я не такой, каким они меня считают, что Сахотин совсем не мой идеал и что я добьюсь права с честью вернуться в техникум.

Дней через десять после зачисления в резерв меня вызвали к дяде Васе. Я шел в отдел кадров с волнением. На какой пароход я попаду? Какой будет капитан? Какие предстоят рейсы?

Дядя Вася вручил мне приказ: «Направляется матрос второго класса Микешин И. на пароход «Гдов»».

Мне повезло. Я уже знал, что «Гдов» — лесовоз, всего только два года тому назад сошедший со стапелей Балтийского завода.

Он только что пришел в Ленинград из Англии и теперь выгружался. Многие хотели попасть на него, потому что на «Гдове» были прекрасные помещения для команды.

В управлении порта мне выдали мореходную книжку, о которой я так давно мечтал; теперь уже никто не усомнится в том, что я настоящий моряк. Большая, во весь карман, синяя книжка раскрывалась, как альбом. На обложке были вытиснены золотом перекрещенные якоря. Посередине переплета — прорезь, в которой видна моя фамилия, написанная на первом листе. Сведения о прохождении службы, названия судов, портов захода, сила машины, тоннаж — для всего этого имелись графы в мореходной книжке. В ней должна быть отражена вся жизнь моряка.

«Гдов» стоял у Железной стенки, и ажурные, напоминающие журавлей краны склоняли головы над его трюмами. Я остановился. Это мой первый настоящий пароход. Мой дом. Здесь, на этом красивом, новом судне с высокой черной трубой и палевыми мачтами, я должен найти новую семью, с которой мне придется жить, работать и отдыхать. Неуверенность в своих силах вдруг охватила меня. Ведь, в самом деле, за моей спиной фактически только яхтенное плавание и два месяца плавания на учебном судне. Смогу ли я как следует работать, стоять на руле, считать груз? Ведь многого я не знаю. Поможет ли мне кто-нибудь? Но я должен, должен суметь…

Надо было идти на судно. Вахтенный провел меня к старшему помощнику капитана. Тот равнодушно взглянул на меня, взял мои документы, повертел в руках мореходную книжку, полистал ее чистые, незаполненные листки и недовольно спросил:

— Не плавали еще?

— Нет, плавал немного. На «Товарище».

Старпом оживился:

— На «Товарище»? Ну, какой он теперь? Я его давно не видел.

Задав еще несколько вопросов, старпом отослал меня к боцману. Я пошел под полубак.

— Прислан в ваше распоряжение, — сказал я боцману, войдя в шкиперскую кладовку.

Боцман «Гдова» — нестарый, высокий и широкоплечий человек — произвел на меня хорошее впечатление. У него было мужественное, гладко выбритое лицо и большие серые глаза. Он внимательно оглядел, меня:

— Ага! Уже прислали. Это хорошо. У нас один человек должен идти в отпуск. Как фамилия?

— Микешин.

— Ладно, Микешин. Пойдем, я тебе каюту покажу. Потом съезди домой, забери вещи и в ночь на вахту встанешь. С работой знаком?

— Плавал на паруснике.

— На паруснике?

— Да… на «Товарище». Практикантом.

— А-а… И долго?

— Нет, недолго, — с трудом выдавил я.

— Ну ничего. Обучим, — ободряюще сказал боцман. — Ты комсомолец?

— Комсомолец.

— Прекрасно. Рисовать умеешь?

— Могу.

— Тоже хорошо. Нам художник в газету нужен. Все никак не попадался. Ну, пошли. Меня зовут Павел Васильевич. Фамилия — Чернышев.

Он провел меня по сияющему белыми стенками коридору и толкнул дверь одной из кают.

— Вот тут и располагайся. На этой койке. Партнер твой — Тубакин. Матрос первого класса. Вместе вахту будете стоять, — сказал боцман и вышел.

Я огляделся. Каюта была прекрасная. Даже не верилось, что тут живут матросы. Выкрашенные кремовой эмалью, стояли две койки с никелированными спинками, застланные мохнатыми шерстяными одеялами. Между ними, привинченный к переборке и палубе, небольшой письменный стол. На нем — настольная лампа с зеленым абажуром. В углах — два дубовых лакированных шкафа и Два раскладных стула. Палуба покрыта линолеумом шоколадного цвета. На иллюминаторе — шелковая занавеска, а над каждой койкой — полочка для книг. В каюте было чисто и тепло. Видимо, мой партнер любил чистоту. Я обратил внимание на фотографии, приколотые кнопками над его койкой. На одной из них был изображен улыбающийся молодой моряк военного флота с темными веселыми глазами. На другой — любительской — темноволосая девушка склонилась над шитьем. Между этими двумя фотографиями помещался небольшой портрет В. И. Ленина в дубовой рамке. Я посидел немного, раздумывая о предстоящем житье, и поехал домой за вещами.