— Неизвестно. Может, и не к часовне, — сказал ее сын Туро.

— А куда же еще, если не туда?

— Мама, это могла быть просто парочка, которая искала себе местечко. Отец говорит, что он видел машину сзади и не рассмотрел, кто в ней. Так что забудь об этом. Мисс Ли, я пришел сюда передать вам, что директор школы хочет поговорить с вами. Миссис Крус, наша директриса.

— Она в школе?

— Я провожу вас.

Вокруг школы, длинного бунгало из шести классных комнат, выходящих на веранду, шумно резвилась детвора. Радостный ребячий гомон лишь изредка прерывался мгновениями внезапной тишины. Миссис Крус, директор, ждала их в пустом классе, где ползали мяукающие котята и пахло, как в детском саду.

— К сожалению, я не могу поговорить с вами у меня в кабинете, — объяснила миссис Крус, — там печатают на машинке. Туро, ты уже сказал им? Туро — я имею в виду мистера Макартура — и я видели в прошлом году кое-что в часовне, мисс Ли. Сама я неверующая, но мне приходится бывать там, потому что мы иногда используем часовню как дополнительную классную комнату, а также для занятий по закону божьему. Дело было в ноябре, когда пещера еще была открыта и все сходили с ума от этих розовых лепестков. В то утро перед уроками я попросила Макартура перенести в часовню классную доску — он тогда работал у нас уборщиком. Там мне понадобился кусок веревки, чтобы доску подвесить. Я отодвинула переднюю стенку алтаря — мы используем его как чулан, — и знаете, что я там увидела? Полную корзину розовых лепестков. Я позвала Макартура, он тоже видел.

— Поэтому мы с миссис Крус, — сказал Туро, — как только услышали, что найден потайной ход, сразу же вспомнили о той корзине с розовыми лепестками, которую видели в алтаре еще в ноябре.

— Вы тогда говорили кому-нибудь о ней? — спросил Джек.

Они переглянулись.

— Нет, — ответила миссис Крус. — Хоть я и неверующая, я стараюсь не задевать чувства тех, кто искренне верит. Мы просто-напросто оставили корзину там, где нашли. Но сегодня утром, услышав, что мисс Ли всех расспрашивает, я подумала, что ей интересно будет узнать об этом.

— Спасибо, — холодно поблагодарила мисс Ли.

— А как поживает наш дорогой господин мэр? Надеюсь, он не забыл, что нам нужна новая крыша?

— Опять, миссис Крус? Представить себе не могу, что вы тут делаете на своей крыше? Танцуете на ней?

— Ха-ха! Очень смешно, мисс Ли. Нет, мы специально протыкаем ее метлами.

Зазвенел звонок.

— Боюсь, мое время истекло, — сказала миссис Крус. — Нет ли у вас еще вопросов?.. Тогда всего вам доброго. Мои наилучшие пожелания господину мэру. Туро, ты не покажешь мисс Ли, в каком ужасном состоянии наши туалеты?..

Орда продавцов мороженого и сладостей уже убралась из школьного двора. У Джека снова замерло сердце, когда Туро остановился возле ворот, и явно не только для того, чтобы вытереть пот с лица.

— Мисс Ли, мистер Энсон, я не хотел говорить при матери, но, пожалуй, сказать все же следует. В ту ночь, в субботу, приезжал еще один человек. Мы об этом помалкивали, потому что ему и так из-за нас достается. Правда, когда достается нам, он не колеблясь приходит на помощь. Но когда дело касается молодежных группировок, он предпочитает держаться в тени.

— Сенатор Алекс Мансано, — сказал Джек.

— Да. Это была его белая машина.

— Когда он приехал?

— Около двух часов. У меня и еще двух парней было дежурство с часу до двух — мы сменили отца Грегги и его приятеля.

— А они остались или уехали?

— Уехали. Я с ребятами после их отъезда пошел в часовню, и под самый конец нашего дежурства появился сенатор Алекс Мансано. Он был один, привез цветы. Мы посидели там, поговорили о Роммеле — он его тоже знал, — а потом мои напарники вспомнили, что пора будить следующую смену. Но сенатор Мансано сказал, что не стоит их, бедных, беспокоить, раз уж они спят, он сам подежурит. Я решил посидеть с ним за компанию, но все время клевал носом — так хотелось спать, и он сказал, чтобы я пошел прилег. Я устроился в джипни и заснул, но ненадолго. Когда я проснулся, то посмотрел на часы — было почти четыре утра. Я опять пошел в часовню. Сенатор Мансано все еще был там, у гроба, один. Мы немного поговорили, потом он сказал, что ему пора ехать. Я проводил его до машины, и он передал мне конверт для мамы. Когда он уехал, я разбудил наших и сообщил им, что он был здесь, и мы условились молчать, хотя сам он не просил об этом. К тому времени почти все уже встали и снова собрались в часовне. Было пять часов. В конверте для мамы была тысяча песо. Я, когда отдавал ей деньги, сказал, что это от одного из сочувствующих, который предпочел остаться неизвестным.

— Господин мэр, — сказала мисс Ли, — дал безвозмездно две тысячи песо, помимо оплаты всех расходов на лечение Роммеля.

— А он был у гроба? — спросил Джек. — Я имею в виду господина мэра.

— Он заезжал в первую ночь, — ответила мисс Ли. — В субботу он не мог приехать, потому что в мэрии был грандиозный праздник цветов. Видели бы вы, какой бал! А в полночь — великолепное шествие, и в роли пастушек — девушки, работающие у нас в муниципалитете. Я была Юдифью. На мне было белое платье, забрызганное кровью, а в руках я несла меч и голову — ту самую, отсеченную [92] .

— Должно быть, выглядели вы потрясающе, — сказал Джек.

— После этого мы еще танцевали до рассвета, а затем господин мэр пригласил нас всех на завтрак к себе домой. Мы как раз завтракали, когда господина мэра известили о том, что в пещере найдена мертвая американская девушка.

— Я тоже помню. — сказал Туро. — Мы тогда еще ждали в часовне священника, он должен был прийти отслужить заупокойную мессу, и вдруг все баррио высыпало смотреть на мертвую девушку в пещере. Странно, правда? Они ведь дружили с Роммелем, и вот в одно и то же утро мертвые лежат почти рядом друг с другом.