Хотя не совсем фальшивый, подумал он теперь — как и тогда. Холлоу был его семьей.

— Несколько недель я ездил туда-сюда, между Нью-Йорком и Холлоу. Громоздил горы лжи. Использовал свои способности, чтобы прочесть мысли Карли и понять, какая ложь действеннее.

— Почему ты ей не рассказал, Фокс?

— Она бы ни за что не поверила. У нее не было фантазии. Карли была человеком научного склада. Возможно, именно это меня привлекало. Я убеждал себя, что она не в состоянии поверить. Но это была лишь одна из причин, очередная ложь.

Он умолк и ущипнул себя за переносицу, чтобы снять напряжение.

— Я хотел убежать от всего этого. Мне была необходима практичность и приземленность Карли, все то, что она привносила в наши отношения. Поэтому, когда наступило лето и я понял, что должен быть здесь, то стал придумывать новые предлоги, снова лгать. Мы ссорились. Я считал: пусть лучше злится на меня, чем все это затронет ее. Сказал, что нам нужно немного отдохнуть друг от друга и что я уеду домой на несколько недель. Мне нужно побыть одному. Она страдала, но я оправдывал себя тем, что защищаю ее.

Он сделал большой, медленный глоток воды.

— Все пошло наперекосяк еще до седьмого дня седьмого месяца. Драки, поджоги, вандализм. Мы с Кэлом и Гейджем были заняты. Я позвонил Карли. Не следовало этого делать, но я позвонил. Сказал, что скучаю, что через пару недель приеду. Я так хотел услышать ее голос…

— Она приехала, — сказала Лейла. — Карли приехала в Хоукинс Холлоу.

— На машине из Нью-Йорка, накануне нашего дня рождения. Узнала дорогу на ферму и заявилась прямо туда. Меня не застала. В то время у Кэла был дом в городе, и я жил там. Карли позвонила с кухни на ферме. Неужели я думаю, что она пропустит мой день рождения? Я пришел в ужас. Она была чужой, и ей не следовало приезжать. Я приехал на ферму, но Карли осталась непреклонна. Мы должны объясниться. В любом случае, нам нужно объясниться. Что я мог ей сказать?

— И что ты ей сказал?

— Слишком много, но все же недостаточно. Она мне не поверила. Подумала, что у меня нервное перенапряжение. Хотела, чтобы я вернулся в Нью-Йорк и прошел обследование. Тогда я подошел к газовой плите, включил горелку и сунул руку в огонь.

То же самое он проделал теперь, на маленькой кухне конторы, только не донес руку до пламени. Теперь-то какой смысл?

— Реакция ее была предсказуемой, и человеческая, и как медика, — продолжил Фокс, выключая горелку. — Потом она увидела, как заживает моя рука. Задала кучу вопросов, еще настойчивее стала предлагать обследование. Я соглашался на все, но при одном условии: Карли возвращается в Нью-Йорк. Она отказывалась, говорила, что уедет только со мной. В конечном счете, мы договорились. Она обещала оставаться на ферме, никуда не отлучаться, пока я не смогу уехать с ней. Карли провела на ферме эту ночь, день и еще ночь. А следующей ночью…

Он подошел к раковине, облокотился на нее и стал смотреть в окно, на соседние дома и лужайку.

— Город охватило безумие. Посреди ночи позвонила моя мать. Ее разбудил звук заводящейся машины, и она выбежала из дома. Карли не было. Она уехала на машине, которую одолжила у подруги, чтобы добраться сюда из Нью-Йорка. Я обезумел отстраха. Особенно когда мама сказала, что Карли уехала минут двадцать назад, а может, и больше. Она никак не могла до меня дозвониться — все время помехи на линии.

Фокс умолк и вернулся за стол, и Лейла просто взяла его за руку.

— На Милл-стрит загорелся дом. Кэл получил довольно сильные ожоги, когда вытаскивал детей. Трех детей. У Джека Проктора, владельца скобяной лавки, был дробовик. Он просто ходил по улицам и стрелял во все, что движется. Из одного ствола, из другого, потом перезаряжал. Два подростка насиловали женщину прямо на Мейн-стрит, напротив методистской церкви. И еще много всякого. Не стоит углубляться. Я не мог найти Карли. Пытался уловить ее мысли, но было слишком много помех. Пока не услышал, что она меня зовет.

Теперь Фокс не видел дома и лужайки. Перед глазами были огонь и кровь.

— Я побежал, но дорогу мне перегородил Нэппер. Он поставил машину поперек тротуара. Двинулся на меня, размахивая бейсбольной битой. Гейдж сбил его с ног — иначе бы мне не пройти. Кэл был с нами, хотя его ожоги еще не зажили. Я перелез через машину и побежал дальше, потому что слышал голос Карли. Дверь в библиотеку, в старую библиотеку, была открыта. Теперь я чувствовал Карли, чувствовал ее страх. Бросился вверх по лестнице, громко окликая ее, чтобы она поняла, что я иду. На меня катились тележки, падали книги со стеллажей.

Стоявшая перед глазами картина была такой яркой, словно все случилось вчера. Фокс зажмурился и провел ладонями по лицу.

— Пару раз я падал — может, больше. Точно не помню, все было как в тумане. Я выбрался на крышу. Там словно бушевал ураган. Карли стояла на узком каменном выступе наверху. Руки у нее были в крови, камень тоже. Я крикнул, чтобы она не шевелилась. Ради бога, только не двигайся. Я уже иду. Карли посмотрела на меня, на долю секунды безумие оставило ее, и я увидел ее страх. «Помоги мне, — сказала она. — Господи, пожалуйста, помоги мне». Потом шагнула вниз.