— Вы Лиор? — спросила она. — Не могли бы вы выйти со мной, нам нужно поговорить.

Я пошла за ней к выходу.

Эта женщина была все еще красива. Походка, легкие движения, гордая посадка головы придавали ей аристократический вид, и мне легко было представить, как тридцать лет назад она царила в этом доме, одаривая многочисленных гостей своим вниманием и благосклонностью.

— Я знаю, что вы обо мне думаете, — начала она. — Я знаю, что все в этом доме обо мне думают.

— Я вообще ничего не думаю. Я тут…

Она не дала мне закончить фразу:

— Это не важно. Я плохая мать, знаю. И сейчас отвечаю за это в полном объеме. И всю жизнь буду отвечать. Дочка говорит, что она на меня не в обиде. Но я уверена в обратном.

— Она всегда говорит правду. Больные редко взваливают на себя тяжесть лжи.

— Только в случае, если надо кого-то успокоить, — добавила она. — Серена хочет утешить меня перед тем, как…

Мука исказила ее лицо, и страшное слово повисло в воздухе.

— Если бы вы знали ее раньше! Вы бы ее точно полюбили, — выговорила она сквозь слезы.

— Я и так ее люблю, — ответила я.

Она молча кивнула.

— Вы вроде хотели со мной поговорить, рассказать мне что-то? — спросила я.

Она на мгновение замешкалась.

— Я хотела вас поблагодарить.

— Поблагодарить меня?

— Роберто рассказал мне, что вы для нее делаете, какую важную роль играете сейчас в ее жизни. Я вами восхищаюсь.

— Спасибо, мне очень приятно.

Она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, не слушает ли нас кто-то, потом взяла меня за руку и наклонилась ко мне.

— Но… не доверяйте ему, — прошептала она.

— Кому я не должна доверять?

— Моему бывшему мужу. Это человек-манипулятор.

Мы услышали, как открылась дверь, обе подняли головы и увидели на верхней ступени лестницы мсье Лучиани. Выражение его лица было суровым, я прежде никогда такого у него не видала. Их взгляды на мгновение скрестились в воздухе, потом мать Серены повернулась ко мне. И мне показалось, что она смотрит на меня так, словно первый раз увидела, пристально вглядываясь в каждую черточку.

— А вы и правда на нее похожи, — в конце концов заключила она.

Слова эти прозвучали серьезно, почти торжественно, и вдобавок она в этот момент крепко сжала мне руку. Я поняла, что таким образом она старалась донести до меня нечто важное.

Я пошла к Серене. После разговора с ее матерью меня не покидало какое-то неприятное, тревожное ощущение.

По щекам моей подруги струились слезы.

Я бросилась к ней, порывисто обняла.

— Не плачь, деточка моя дорогая…

На экране ее компьютера еще светились слова:

— Тебя расстроило, что мать сомневается в твоей любви?

Она опустила ресницы, отвечая на мой вопрос.

— Я ей сказала, что нужно верить тебе, нужно доверять.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и в ее глазах я увидела какой-то необычный отблеск.

— Что случилось? — забеспокоилась я. — Ты хочешь мне что-то сказать?

Было видно, что она колеблется. Одна рука ее ожила, взялась за стилус, потом Серена, видимо, передумала, положила его и отвела взгляд.

— Ты что-то хотела мне сказать, — настаивала я.

Она показала мне глазами на компьютер.

Мне предназначалась та же фраза, что и ее матери.

— А с какой стати я буду сомневаться? — удивилась я.

Она с усилием подняла стилус и написала:

— Я не понимаю, Серена, — прошептала я в недоумении.

Но она уже закрыла глаза, показывая мне, что устала и не хочет больше никаких вопросов.

— Вот оно как! Говорила я, что в этой истории есть что-то подозрительное! — возбужденно воскликнула Эльза.

Я только что рассказала ей о сегодняшних событиях.

— Значит, мрачный красавец Лучиани — манипулятор.

— Вообще-то таковы все богатые люди, как же иначе?

— Да, но что ему надо конкретно от тебя? Какие предположения? Она соскочила с кровати и принялась деловито прохаживаться по комнате, словно детектив из фильма.

— Эльза, ну нет же ровным счетом ничего подозрительного, — сказала я, чтобы унять ее активность.