— Вот я и говорю: несешь ахинею, крыша у тебя поехала.

— Все, что со мной произошло в последнее время, очень странно и загадочно. Деньги на моем счете, появление этой девушки…

— Да ничего особенного! Банковская ошибка, случайная встреча плюс твоя писательская привычка к фантазиям, ко всякой возвышенной риторике — вот как я это объясняю!

— Жош, а ты-то что думаешь?

Был один шанс из ста, что он как-то выскажется, встанет на чью-либо сторону. Особенно учитывая, что за этим последует неизбежный поток слов, поскольку Хлоя так просто не сдается. Но я заметил в его глазах необычный блеск, пока я рассказывал свою историю.

Он заерзал всем своим длинным нескладным телом — явно чувствовал себя неуютно.

— Мне нравится, — сказал он в конце концов.

— Что, что тебе нравится? — взвилась Хлоя. — Мать твою, Жош, научись составлять фразы, чтобы в них была логическая связь, чтобы смысл был хоть какой-то!

Жош холодно посмотрел на нее, в его взгляде читалась смесь решимости и тревоги. Она явно задела его за живое.

— Мне нравится, что эта история такая необычная и прикольная. Мне нравится мысль о том, что виртуальный мир может вторгаться в реальный. И история про души-половинки мне тоже нравится.

— Позволю себе в этом усомниться, — язвительно вставила Хлоя.

— А больше всего мне нравится, что эта любовь безмерно романтична.

— Я грежу! — воскликнула Хлоя, выпучив глаза. — Жош у нас, оказывается, тоже романтик.

— Да черт подери! — вдруг заорал он так, что мы подскочили. — Что ты вообще обо мне знаешь? Что ты знаешь о чувствах, которые живут в моей душе, о том, что мне нравится, а что нет? Мы дружим уже несколько лет, а ты обо мне не имеешь никакого представления! Как опытная дама-маркетолог, ты немедленно поместила меня в ящичек и наклеила ярлычок, классифицировала и подогнала под общий стандарт, как ты делаешь со всяким встреченным человеком. Ты пытаешься все подогнать под простые, объяснимые, понятные каждому дураку схемы. Тебе важна только картинка, фасад, словно мы продукты и про нас все написано на этикетке!

Мы потрясенно молчали. Никогда не приходилось видеть Жоша в таком состоянии, он и голоса никогда не повысил, не нервничал, не спорил — да такой длинной речи мы от него никогда не слыхивали! А тут у него лицо исказилось гневом, он непривычно бурно жестикулировал… Он явно был вне себя.

— Ух… Да успокойся ты, мы ведь всего лишь спорим, дискутируем… — вмешался я. — Что это ты так разбушевался?

— Потому что меня достало каждый день сталкиваться с людьми, которые пытаются свести всю удивительную магию этого мира к ее наиболее низменным выражениям: рекламе или тщательно отформатированной истории о том, что счастье непременно наступает в результате потребления продуктов, которые они распространяют.

Он выпрямился и обличающе указал пальцем на Хлою.

— Они разрабатывают концепцию, аргументируют, укладывают в коробочку — и все с одной целью, привести нас под один ранжир, выстроить в очередь перед магазином. «У меня последняя версия „Виндоус“, последнее поколение „плейстейшн“, джинсы последней модели…» И если ты не участвуешь в лотерее, если твои мечты не подходят под общий стандарт, значит, ты маргинал, витающий в облаках мечтатель, а точнее — мрачный кретин!

Я, потеряв дар речи, только дивился на преображение моего робкого друга в пламенного революционного трибуна.

— Спокойно! Ты предъявил мне ложное обвинение, — возразила Хлоя. В ее голосе было столько изумления, что даже не ощущалось обычной самоуверенности. — Я совсем не такая, как все эти люди! Я просто хочу уберечь Иону от его бурного воображения!

— Зачем? Чтобы он перестал мечтать? Хватит уже стараться спасти нас от нас самих. Хватит считать нас детьми!

— Ну… я же просто по дружбе… — возразила Хлоя. Она совсем сникла под тяжестью обвинений.

— По дружбе, — повторил он с грустной улыбкой. — Дружба — это когда умеют выслушать друга. Это когда людей любят такими, как есть, и не пытаются навязать свои представления о жизни.

Хлоя, исчерпав все свои доводы, посмотрела на меня — в ее взгляде читались недоумение и даже отчаяние. Но я молчал.

— Посмотри на Иону, — сказал Жош, указывая на меня рукой. — Он что, выглядит несчастным? Нет! Его преобразила эта любовь, какой бы бессмысленной она тебе ни казалась! Ведь влюбленный человек так красив, разве нет? Ведь именно об этом женщины трубят во все трубы! О любви, о чувствах, об искренности! Ты когда-нибудь видела своего друга в таком состоянии? И зачем же ты тщишься немедленно снова опустить его на землю?

Потом он внезапно смутился, словно, опомнившись, только что обнаружил, что стоит посреди комнаты. Повисла тяжелая тишина, в которой слышалось эхо его нерадостных мыслей.

— Я прошу прощения, — пробормотал он неуверенно. — Я не хотел…

— Ничего страшного, Жош, — успокоил его я. — Мы спорили, обсуждали, обменивались мнениями — чисто по-дружески.

— Чисто по-дружески, — грустно повторил он. — Извините, я пойду к себе.

Мы даже не успели ничего возразить. Он схватил куртку, набросил на плечо и ушел.