Густые дымы костров в теплом весеннем воздухе стояли над предместьями дорской столицы. Хозяева, очистив сады, сжигали прошлогоднюю траву и сухие сучья. Чуть позже начиналась череда древних ведовских праздников и обрядов, когда к запаху горящей травы примешивается аромат благовоний. Женские голоса в вечерней тишине и на утренней заре выводили странные мотивы, заклиная на удачу, здоровье и плодородие окрестные земли. Колдовские звезды подмигивали кому-то в черноте ночей.

Лиерия почти перестала бывать дома, то проводя обряды для кого-то, то участвуя в сходках окрестных ведьм, а то и надолго уезжая куда-то еще. Энелион в одиночестве бродил по саду или уходил в поля и наслаждался весной. Наконец-то он видит ее во всей красе, а не со стены над замковым рвом, как немало последних лет.

В саду раздался шорох, мелькнула тень, и это уже не в первый раз… Там кто-то был. Однажды на улице возле ограды Энели увидел свежий отпечаток очень крупной кошачьей лапы. Всего один… Карайн? Но откуда тут взяться карайну? Даже в предгорьях Стайского хребта их не встречали со времен дорской войны, хотя согласно легендам именно там жили дикие серебристые кошки.

У отца была своя карайна, умная и независимая, слушавшаяся только его. Куда она делась после ухода отца – неизвестно.

На дорской же стороне карайны в паре с людьми не встречались, или об этом ничего не слышали. Во всяком случае, в городе Дор ни у кого не было карайна, ни серебристого, ни черного с юга, ни даже пестрого.

Энелион долго размышлял, стоя посреди сада, пока совсем не стемнело. Думал и вздыхал. Не так давно он согласился стать князем, если не найдется другого достойного кандидата и если вообще что-либо выйдет из затеи сестры и других аристократов выхлопотать в Игмалионе право на автономию Дойна в пределах довоенных границ. Другого достойного кандидата после отказа Мелианора пока не нашлось, зато разработка «государственной политики» шла вовсю. Правда, до сих пор не достигли единого мнения даже в том, кто и когда отправится с дипломатической миссией в Игмалион.

Снова шорох в саду, и желтый отблеск в глазах неизвестного зверя, хотя далеко не столь крупного, как карайна отца. Энели слегка напугался, но больше удивился – почему за ним следит незнакомый карайн?..

Стерегущий еще издали ощущал страх, непонимание, любопытство, затаенную печаль своего избранника. Юноша – маг, еще не осознавший свою силу. Приблизившись, молодой карайн почувствовал, насколько тот одинок, не выдержал и вышел к нему.

Там, где только что не было никого, из теней и света возник небольшой светло-серебристый карайн, мягко подошел и лег перед Энелионом, глядя тому в глаза. Молодой денери вспомнил, что так можно говорить с любым карайном.

«Ты пришел ко мне?» – мысленно спросил Энели, как делал это в детстве.

«Ты позвал меня, и я пришел».

«Ты хочешь стать моим братом?»

В ответ на юношу обрушился шквал непереводимых ощущений и картин – свет и тьма, радость и боль, светящийся ветер и поющие звезды, Вершина Вершин, и они вдвоем на этой вершине. Энели застонал, его душа рванулась навстречу, и молодой человек даже не почувствовал, как карайн очень осторожно прикусил протянутую руку. Два сознания слились. «Мы вместе!» – произнесли они одновременно.

Когда первый экстаз схлынул, они долго «говорили ни о чем», то есть передавали друг другу разные образы обо всем на свете. Они не могли бы оформить это в слова, но каждый чувствовал, что его понимают.

Идиллию прервало неожиданное возвращение Лиерии. Энелион поприветствовал сестру и отправился к себе, перевязать прокушенную руку. За столом княжна, озабоченная политическими проблемами, уделяла внимание только им. Энелион терпеливо выслушал последние новости и лишь потом поинтересовался:

– Как ты думаешь, мы сможем прокормить взрослого карайна?

– Взрослого карайна?.. – начала Лиерия, но запнулась, наконец-то ощутив перемену, произошедшую с братом, и заметив перевязанную руку. – Где он?

Энелион молча вышел в сад, сестра следовала за ним. Когда из темноты возник юный серебристый красавец и взглянул на Лиерию, та только и смогла сказать:

– Думаю, сможем… – Потом, обернувшись к брату, спросила: – Он очень голоден? Если да, то у нас еще осталось немного мяса. Но если не очень, то лучше утром сходить к мяснику за свежим.

– Он сказал, что может подождать до утра, – улыбнулся Энелион.

В последующие дни Лиерия стала замечать, как меняется брат. Если некогда во время разговора она почувствовала в нем князя, то теперь он становился и вовсе необыкновенным существом. После прогулок по полям на своем карайне Энели просто светился изнутри, но это была не детская радость, а ровный уверенный свет, что-то новое зарождалось в юноше. Только спустя декаду с лишним Лиерия поняла, что теперь ощущает в своем брате то, что некогда чувствовала в отце – у Энелиона все-таки имелся дар истинного мага, и он начинал пробуждаться.