Вряд ли юный король что-нибудь понимал в этих делах, но ему приходилось сталкиваться с королевскими обязанностями с раннего возраста. Когда ему было только три года, его привезли из Виндзора, 13 ноября 1423 года, чтобы, по словам спикера Палаты Общин, его подданные могли видеть «вашу высокую и королевскую особу на вашем законном месте в вашем парламенте, к кому мы по праву должны прибегать, чтобы всякое зло исправлялось». В Стейнсе маленький ребёнок поднял тарарам, «кричал и плакал, прыгал и не хотел ехать дальше», но в следующую среду 18 ноября он был представлен парламенту и выслушал преданное обращение. Должно быть, такие вещи мало что для него значили, но кто знает, какой отпечаток могли такие события оставить на подсознательном уровне? Ему было четыре года, когда он присутствовал на службе в соборе Св. Павла, и он ехал верхом от Чипсайда до Кеннингтона.

В восемь лет ему пришлось выдержать длинную, утомительную, хотя и роскошную церемонию своей коронации в Вестминстерском аббатстве; и в декабре 1431 г., когда ему только что исполнилось десять лет, его дядя кардинал Бофорт короновал его королём Франции. В самом начале жизни его познакомили с ответственностью его положения. И должно быть, он рано понял, какие опасности в нём таились, наблюдая междоусобное соперничество и интриги своих собственных царственных родственников и их вассалов. Он сам был центром жестокой борьбы между своими двумя дядьями, Хемфри Глостером и кардиналом Бофортом, так как они оба хотели иметь непосредственное влияние на короля. Когда в 1425 г. Глостер ненадолго взял верх над кардиналом, Генрих сопровождал своего дядю в торжественной поездке по Лондону.

Когда ему исполнилось шестнадцать лет, он достиг совершеннолетия. Трудно проникнуть за поверхность официального портрета Генриха VI. Пропаганда Тюдоров, особенно сусальные сообщения Джона Блэкмана, создали портрет невинного, высоконравственного монарха с добрыми намерениями, жертвы политической вражды, будущего святого. На самом деле он был осторожным, даже решительным молодым человеком, который сделал какую-то попытку утвердить свой авторитет в качестве короля, ибо в долгие годы его несовершеннолетия власть принадлежала Королевскому совету; но его политическим представлениям не хватало осознания реальности. Он не понимал природы серьёзных проблем, стоящих перед страной, и стал орудием политической группировки, руководимой Бофортами.

Ситуация, с которой столкнулся Генрих VI, становилась всё более и более угнетающей. Английские владения во Франции (номинально подчиняющиеся Англии) начали быстро теряться; за десять лет с небольшим произошло такое катастрофическое отступление, что во владениях Англии остались только порт и оптовый рынок в Кале. Английский парламент критиковал королевское правительство за неумелое ведение войны, но не проголосовал за достаточное количество денег для неё. Финансовые поборы, вызванные угрозой банкротства, привели к возрастанию волны недовольства. Росла преступность и угасало правосудие, отправляемое крупными аристократами и землевладельцами, которые считались ответственными за подавление беспорядков. К 1450 г. королевское правительство находилось в тяжёлом параличе.

Генрих не мог избежать ответственности за эти беды. Чем больше усилий он прилагал, чтобы справиться с проблемой, стоящей перед страной, тем глубже погружался в болото безвыходности. Он отдал слишком много власти бездарному клану Бофортов, номинальной главой которого был Джон, герцог Сомерсет, но действительным лидером был Уильям де ла Пол, герцог Суффолк. Существовала и оппозиционная партия, из вельмож, руководимых Ричардом, герцогом Йоркским, кто с большими основаниями мог бы претендовать на престол, чем бесхребетный король. Итак, государственный корабль раскачивался, продираясь сквозь бурное море под руководством неумелого рулевого. Королевство быстро погружалось в хаос. Главный советник Генриха, Суффолк, был отстранён от должности, изгнан и обезглавлен, когда он пытался покинуть страну. Два епископа, Адам Молейн из Чичестера и Уильям Эйскоф из Солсбери, были убиты. Поднялось вооружённое восстание под предводительством Джека Кэда, требовавшее реформ. Многие считали Генриха ответственным за плохое управление королевством. Томас Карвер, заместитель настоятеля в Рединге, был заключён в тюрьму, потому что усомнился в способности короля править. Начальник Гилдфордской тюрьмы сказал, что короля надо повесить, а его жену утопить. Голландец, живущий в Эли, дал своим бойцовским петухам клички — Генрих Английский и Филипп Бургундский, и был очень доволен, когда победил последний.

И особенно люди начали сомневаться в умственных способностях Генриха. Король был, как сказал аббат Уитхемпстед из Сент-Олбенса, «слабоумен в государственных делах». Лондонский суконщик уверял, что Генрих «не такая особа, как его благородные предки, и внешность у него некрасивая, и лицо непонятное, и он не так крепок умом, как были другие короли». Голландец прямо сказал, что Генрих выглядит как ребёнок, и было бы более подходящим изображать на монетах его королевства не корабль, а овцу. Земледелец из Клея в Норфолке назвал короля дураком. В 1450 г. два простых гражданина из Брайтлинга в Суссексе заявили, что «король настоящий дурак, ему стоит часто брать в руки палочку с птичкой на конце и играть с нею как шуту», и что нужно другому человеку поручить управление страной, говоря, что король не тот человек, который может управлять страной. За восемь лет до этого Йемен из Фарнингема в Кенте был осуждён, но просил у короля помилования, за заявление, что «король помешанный, как был и его отец», возможно имея в виду дедушку Генриха, Карла VI.

Такие замечания отражали общее мнение, и вдвойне интересны неоднократным предположением, что у короля помутился разум. Возможно, срыв в 1453 г. не был таким громом среди ясного неба, как это преподносилось.

При растущем недовольстве, военном поражении и угрозе разорения, должно быть, тяготы управления начали сказываться на впечатлительном разуме Генриха. В некотором смысле он пытался убежать от головоломок управления, занимаясь тем, что ему нравилось. Ему удалось осуществить своё страстное желание — оставить для потомства непреходящую память, основав колледжи в Итоне и Кембридже, которые своей конструкцией затмили даже великолепные более ранние здания Уинчестера и Нового Колледжа, построенные Уильямом из Уайкхема. Однако чтение и молитва, так же как и более заметные проявления благочестия, были лишь временным средством отхода от реальностей и тягот общественной жизни.

Ничто не могло затушевать гнетущих итогов его правления — или прекратить распри между его вельможами. Восстание Кэда было подавлено, но французы громили английские армии. Жена Генриха, Маргарита Анжуйская, была беременна, но перспектива рождения наследника поднимала новые проблемы, так как оно лишило бы очевидного наследника, Ричарда, герцога Йоркского, всех претензий на трон.

Генрих находился под возрастающим напряжением. Он не был сильным человеком, и повлиять на него было легко. Должно быть, он даже слишком хорошо понимал свою неспособность решить проблемы, стоящие перед его правительством, и заставить замолчать всё более громкий хор жалоб. Не выдержав перенапряжения, равновесие его психики, предрасположенной к нервному расстройству по генетическим и органическим причинам, нарушилось, и он погрузился в состояние глубокого уныния и депрессивного психоза.