Шрифт:
«Я ожидал многого; но как ни велики были мои ожидания, они были намного, намного превзойдены… Ах, теперь я снова вспоминаю прекрасный мир, от которого я был отстранён; на меня снова смотрят небеса, луга сверкают красками, весна входит в мою душу с тысячами сладких звуков… Вы богочеловек, милостью Божьей истинный артист, который принёс священный огонь с небес на землю, чтобы умиротворять, освящать и искупать!»
Когда, по завершении «Гибели богов» Вагнер вышел на сцену, чтобы приветствовать публику, он сказал, что Байройтский фестиваль «снова был проникнут верой в немецкий дух и восславил короля Баварии, который был ему не только благодетелем и покровителем, но и соавтором его произведений».
Когда в ноябре 1880 г. в Баварии праздновали 700-ю годовщину правления Виттельсбахов, Вагнер приехал в Мюнхен, чтобы присутствовать на закрытом представлении «Лоэнгрина». Это был последний раз, когда увиделись король и композитор, так как Людвиг не присутствовал на премьере «Парсифаля» в 1882 г. из-за нездоровья, и он услышал его только в 1884 г. и к этому времени умер уже Вагнер. Людвиг был глубоко потрясён, когда услышал о смерти Вагнера, и хотя он не поехал на похороны, он распорядился, чтобы все фортепьяно во всех его замках задрапировали чёрным крепом. Со смертью Вагнера оборвалась живая ниточка и в существовании самого Людвига, даже при том, что темы его опер продолжали играть самую важную роль в голове короля.
Фантазии Людвига находили конкретное выражение в сказочных замках, которые он строил с большим ущербом для баварской казны. В 1868 г., когда в его памяти ещё были свежи «Лоэнгрин» и «Тангейзер», у короля появилась мысль построить замок, который даст ему возможность выразить в камне темы, звучавшие в этих операх. Они должны были стать увековеченными театральными декорациями. Первая стройка драматично расположилась на вершине горы всего в получасе от Хоэншвангау и после смерти Людвига получила название Нойшванштайн. «Это место, — говорил он Вагнеру, — одно из красивейших на земле, священное и недоступное, достойный храм для божественного друга. Будут и напоминания о „Тангейзере“».
С его бастионами и башнями, его драматическим расположением, Нойшванштайн представляет собой гигантскую сценическую декорацию. Людвиг проявлял к его возведению постоянный личный интерес, часто раздражая архитекторов внезапными переменами решений, вызванными эмоциями, а не разумом. Зал Певцов был украшен фресками из истории Грааля, взятыми из средневекового романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парсифаль»; в троном зале воздавалась живописная дань королевской власти. Это была святыня, которую Вагнер так и не увидел и в которой сам король тоже не останавливался до тех пор, пока не оказался на грани безумия.
Вскоре после начала строительства Нойшванштайна Людвиг задумал построить ещё один королевский дворец, иного назначения и вида, Линдерхоф. Он должен был быть данью уважения его великому герою, французскому королю Людовику XIV, которому он хотел подражать в роли покровителя искусств, иногда имитируя его одежду и походку и разговаривая по-французски со своими воображаемыми гостями. 7 января 1869 г. король писал своей бывшей гувернантке баронессе Леонрод:
«Около Линдерхофа, недалеко от Этталя, я собираюсь построить небольшой дворец с регулярным парком в стиле Ренессанса, чтобы всё в целом дышало великолепием и импозантным величием королевского дворца в Версале. О, как необходимо создать для себя такие поэтические места, куда можно скрыться и забыть на время о том ужасном времени, в котором мы живём».
Линдерхоф представлял собой небольшой дворец, облицованный тёсаным камнем, в стиле барокко, наполненный декоративными фантазиями, роскошный, красочный и очаровательный, феерия в стиле свадебного торта; над камином находилась группа из мрамора, названная «Апофеоз короля французского Людовика XIV». В парках располагалось несколько причудливых капризов: охотничий домик, где Людвиг и его спутники одевались в медвежьи шкуры и пили средневековый медовый напиток; мавританская палатка в турецком стиле; искусственный грот, в котором постоянно меняющиеся цвета, как в какой-нибудь ранней дискотеке, отбрасывали бесконечную радугу на искусственный водопад и озеро, на котором при помощи механизмов производились искусственные волны.
Самым великолепным из всех был Герренкимзее, расположенный на острове Геррен среди самого большого озера Баварии Кимзее. Как и Линдерхоф, он был вдохновлён скорее дворцами Людовика XIV, чем «Песнью о Нибелунгах» и представлял собой горизонтальное здание необычайной красоты, намеренно созданное по образцу Версаля. Галерея зеркал в нём даже превзошла образец, протянувшись примерно на девяносто футов длиннее. Однако Герренкимзее остался незаконченным, частично из-за того, что он был задуман как каркас, а частично потому, что кончились деньги. Краеугольный камень был заложен 21 мая 1878 г., но король провёл там всего около девяти дней, с 7 до 16 сентября 1885 г.
Существовали и другие здания, которые Людвиг строил или реконструировал, все экзотичные и символичные, многие из них так и остались за чертёжной доской или в богатом воображении короля. Из них самым впечатляющим был бы Фалькенштайн, величественное сооружение типа Диснейленда, все из вышек и башен, расположенное на вершине горы, господствующей над миром, дань миру грёз, в который король всё больше и больше переселялся.
Если судить по всем этим авантюрам, может показаться, что Людвиг просто был одним из наиболее эксцентричных людей в мире, романтиком, который пытался дать конкретное выражение плодам своего воображения, для чего у него была возможность благодаря его положению и состоянию. Но за этой маской действовали более опасные силы, которые показывали постепенный распад его личности.