Шрифт:
Случайно, или мода была такая, мы ходили в белых полотняных платьях, в белых панамках от солнца. Бегали фотографироваться на память под круглым куполом громадной каменной беседки на колоннах в два обхвата. С нее виден был Сен-Максим, чистенький городок на невысоких холмах. Ослепительно белые домики его прятались в сочной зелени. С южной стороны, куда ни глянь, синело море.
До полуночи не затихала палатка невест. Разговорам о женихах и будущих детях не было конца. Маша и Настя-Кузнечик ворчали:
— Черт бы вас побрал, приспичило выходить замуж! Такую компанию разбиваете.
Но упреки их тонули в общем хоре. Таня Ключевская пищала:
— Нет, девочки, как хотите, а детей я рожать не стану. Замуж я, конечно, хочу, но дети не по моей части.
— Ладно, — соглашалась ее старшая сестра Ольга, — ты выходи замуж, а детей буду рожать я.
Хохотали до изнеможения, но процесс воспитания детей представлялся смутно.
— Девочки, девочки, — застенчиво спрашивала тоненькая и большеглазая Сашенька Кочубей, — а вот вы скажите взаправду, как они на самом деле рождаются, дети?
Невеста Нина Уварова, сидя по-турецки на раскладной кровати, деловито куталась в простыню.
— Это очень просто. У мужчин…
— Айй! — в голос орали мы и зарывались в подушки. — Не надо! Не надо!
— Умолкните! — простирала руку Нина. — Я должна просветить ребенка. Чтобы в пятнадцать лет не знать такой простой вещи!
На крики и хохот в палатку заглядывала Любаша.
— Д-девочки, м-милые, — тянула, заикаясь, — что же в-вы так шумите, с-с-спят уже в-все.
— А мы, Любаша, замуж выходим.
— Так в-всем с-скопом и вы-выходите? — смеялась Любаша и просила, чтобы мы выходили замуж потише.
Уснуть все равно было невозможно. Через некоторое время мы выбирались одна за другой из палатки, перебежками крались среди сосен, шли купаться в светящейся ночной воде. Сбросив одежду, повизгивали от наготы и священного ужаса перед темным морем, бросались в воду, в зеленоватое мистическое сияние. Маша оставалась на берегу. Она боялась черной глубины и жалобно пищала:
— Девочки, не глупите, хватит уже, вылезайте!
Мы с Мариной оставляли всех далеко позади, плыли и плыли. Крохотные светлячки таинственно вспыхивали, гасли и вновь вспыхивали на наших руках, плечах… Казалось, еще минута, и все море загорится холодным, неугасающим пламенем.
Прошла неделя — мы и думать забыли о женихах, бегали и бесились, как маленькие. На лагерном автобусе нас, самых старших, возили осматривать руины возле Фрежюса. Вместе с нами был профессор Ильин. Он часто приезжал в лагерь читать лекции. Восхищенные, бродили мы среди римских развалин, осторожно трогали нагретые солнцем камни, проходили под арочными перекрытиями, заглядывали в округлые отверстия на месте окон. Тихо было в руинах, сухо, безжизненно, пусто. Только пучки жесткой травы бесстрашно росли среди расшатанной кладки да шмыгали шоколадные ящерки. Профессор Ильинский рассказывал про Рим, тащил смотреть арену, наполовину разрушенный храм, учил отличать дорическую капитель от коринфской.
Все подробности потом забылись, но остались в памяти вдохновенные с сумасшедшинкой глаза профессора, сухой и солнечный день и волнующее благоговение перед тайнами вечности.
После этой чудесной поездки вечером жгли костер, пели, словно в природе не существовало никакой будущей осени, грядущих перемен. Такое обманчивое то было лето, лето тридцать первого года.
В тот год все обманывало нас. Лишь солнце неизменно стояло в зените, лишь море неизменно выбрасывало невысокую волну. Одну, другую…
Дома взрослые говорили о Гитлере, тревожились, сокрушенно качали головами. А нам — что? То в Германии. А мы будем жить. Лучше в радостях, чем в печалях. Как жили, так и будем жить.
У эмиграции в тот год была серьезная потеря. Среди бела дня украли, похитили, словом, пропал, как в воду канул, глава Российского общевоинского союза генерал Кутепов [17] . Вышел из дому и не вернулся. Сколько ни искали потом, не нашли. Доморощенные политики Саша и дядя Костя специально по этому поводу собрались у тети Ляли, потрясали газетами, выдвигали версии одну фантастичнее другой.
17
А. П. Кутепов — генерал царской армии. Возглавлял белоэмигрантскую организацию «Российский общевоинский союз» (РОВС), образованную в 1923 г. Врангелем. Советская контрразведка неустанно следила за этой организацией. Чтобы проникнуть в нее, чекисты привлекли к сотрудничеству А. А. Якушева. Действуя от имени мифической организации «Трест», Якушев помог предотвратить множество террористических актов на территории Советского Союза. В наше время, когда были обнародованы секретные документы ОГПУ — НКВД, история похищения главы РОВС перестала быть тайной. Он был переправлен в Москву, осужден и расстрелян.
— Кутепова сперли немцы! — стучал кулаком по столу дядя.
— А я тебе говорю — НКВД! — рычал в ответ Саша.
— Пойдемте гулять, — сказала Татка, — это они надолго.
Похищенного генерала Кутепова заменил генерал Миллер. Он покричал о необходимости тотального террора в стане большевиков. Призывы до нас докатывались. Потом все реже, тише, пока не заглохло совсем, пока не забылся несчастный генерал Кутепов.
Над Германией простерлась свастика. Но она еще не отбрасывала на Францию тени. Нам и вовсе не было до нее никакого дела. Мир, неизменно прекрасный, радовал все живое, а там и золотая осень пришла.