— Вы здесь живете? — спросила Римма Андреевна.

— Жить здесь никак нельзя, — степенно ответил дед, — оно как поползет, ни одной косточки от меня, старого дурака, не останется. Так, иногда… Присматриваю. Мне сказали сторожить. А что сторожить? Здесь, кроме голых стен, уже давно ничего нет, все вывезли. Вот и хожу дозором по пятницам, как мороз-воевода. Хе-хе.

— Почему именно по пятницам? — улыбнулась Римма Андреевна.

— Да, так, к слову пришлось. Когда по пятницам, когда и по вторникам. Разницы нет.

Они сделали еще несколько шагов, и дед показал место, откуда по его словам должен был начаться катастрофический путь будущего оползня.

— Где? Ничего не заметно, — удивились обе.

— Как же, незаметно! Вон и вон там, хорошо видать, уступчик образовался. Очень даже заметно, — обнадежил дед, — сюда ученые приезжали, сказали, он уже от материка отошел. А когда вниз покатит, про то лишь господь Бог знает, хоть нам теперь и не положено в него верить.

За разговорами, они не заметили, как спустились вниз. У входа в парк распрощались с дедом и отправились обратно.

На повороте Римма Андреевна обернулась. Отсюда брошенный дом отдыха казался нетронутым, полным жизни. Светлое здание с колоннами, обращенное двумя крыльями фасада к морю, тихо дремало под неярким зимним солнцем.

— Прозевали товарищи большевики явление матушки природы, — пробормотала она, — а, впрочем, чему удивляться. Все мы живем на оползне. Да, да, не смотрите на меня изумленными глазами, милая пришелица с Луны. Это жестокий мир, здесь все неверно, все зыбко. Сегодня ты улегся спать, сладко дрыхнешь в своей постели, наутро…, да все может быть наутро. Вы слышали, как странно сказал этот старик? «Нам не положено верить в Бога!» Не положено! Они за меня решают, что положено, а что не положено! И, не приведи господи, если ты хоть как-то проявишь свое несогласие с их доктриной, — Римму Андреевну будто прорвало, некого было сторожиться в этом пустынном месте, — страна завистников, страна сексотов! Сексот! Вы хоть знаете, как это расшифровывается? Ах, ваш муж употребляет при случае. Странно, неужели в эмиграции это словцо знали? Секретный сотрудник! Сотрудник! Представляете себе? Жить в этой затхлости надо тихо, ни во что не вмешиваться, а, главное, постараться никоим образом не играть в их игры. Иначе потом за всю остальную жизнь не отмоешься.

— Вам не нравится социализм, — задумчиво произнесла Наталья Александровна.

— Как вы догадались? — бросила на нее насмешливый взгляд Римма. — Не нравится. И никогда не нравился. Мне, в отличие от многих, они не смогли заморочить голову. Хотя пытались, — она прищурилась, стала вглядываться в какие-то неведомые Наталье Александровне воспоминания. Тряхнула головой, очнувшись, — мне многое не нравится. Здесь страшно жить, понимаете? Здесь страшная и ненадежная жизнь, и наш удел — вечно трястись и ждать.

— Чего ждать?

— Ареста, ссылки, неправедной расправы. С вами могут сделать все, что угодно.

— Но ведь нельзя жить и все время чего-то бояться. А как остальные? Я что-то не заметила, чтобы люди вокруг нас чего-то боялись. Люди живут совершенно нормальной жизнью.

— Верно. Живут. И даже не боятся. В основной массе. А знаете, почему? Потому что привыкли. Привыкли и отгородили себя. Вот так, так и так, — она показала ладонями, — потому что, как вы правильно заметили, жить и трястись все время нельзя. Спятить можно. Никакая психика не выдержит. И все молчат. Молчат, как рыбы. Не каждому же доводится беседовать на запретные темы со столбовой дворянкой.

— Оставьте, — слабо отмахнулась Наталья Александровна, какое это теперь имеет значение.

— Вы знаете, имеет. Приятно сознавать, что не все по их указке получается, что не пропала до конца порода русских аристократов.

— Да какая же я аристократка, бросьте! Я всего лишь швея-самоучка.

— О, нет, королева, она и в рубище остается королевой. Русское дворянство, это особая каста.

— Вы так рассуждаете, будто вы не русская.

— Я? Вот как раз я — не русская. И родилась не здесь, не в России.

— Где же?

— В Индии.

Римма Андреевна говорила в полный голос, зло, не таясь. Да и кого было ей опасаться в этом безлюдье, на этом шоссе, где за полдня им не попалось ни одного пешехода. Несколько машин проехало в ту и другую сторону, и все.

— Стойте! — вдруг приказала она.

Наталья Александровна послушно остановилась.

— Закройте глаза!

Наталья Александровна закрыла глаза.

— Представьте себе беломраморный дворец с вытянутыми в небеса яшмовыми куполами. Кругом — необъятный, прекрасно ухоженный сад. Кружевные алебастровые беседки, фонтаны, выложенные до блеска отполированным неведомым камнем. Тыльной стороной дворец обращен к непроходимым джунглям. На фоне темной зелени белизна его стен кажется ослепительной.

Окна фасада обращены к югу и смотрят на бесконечную равнину с редко растущими на ней раскидистыми деревьями. По равнине бродят стада темных буйволов, тут и там стоят крохотные деревеньки. Представили? Можете открыть глаза и сравнить.

Наталья Александровна открыла глаза, огляделась.

— Но здесь тоже неплохо. Море, горы…

— Ах, вы не понимаете. Здесь очаровательно, мило. Именно здесь, в Крыму. А в остальных местах… Ладно, идемте, я расскажу.

Они двинулись по дороге. Некоторое время Римма Андреевна молчала, словно собиралась с мыслями.