— Уйдите! Уйдите отсюда!.. — Но потом осекся и уже совсем другим тоном добавил: — Прошу вас…

— Ладно, — примирительно сказал Бобров. — Мы вообще уезжаем. Нам больше делать здесь нечего. Оставляем только товарища Ладушкина. Он задаст вам несколько формальных вопросов. Тело мы должны забрать. Вы хотите взглянуть?

— Да, — резко ответил Арланов. — Где он?

— Пожалуйста, в гостиной. Доктор, покажите.

В сопровождении медэксперта сын потерпевшего скрылся за дверью. Минут через пять он вышел бледный, с перекошенными губами.

— Это убийство! — воскликнул он. — Вы слышите? Отец не мог этого сделать! Не мог!

— К сожалению, мы не обнаружили никаких признаков… теракта. — Последнее слово следователь произнес с какой-то нехорошей интонацией.

Арланов от гнева стиснул кулаки:

— Да в былые времена вы бы здесь землю носом рыли! Искали… И нашли бы, нашли! Все, что надо, нашли бы…

— Может быть. Если кому-то было бы надо, то и нашли, — спокойно ответил Бобров. — Но объективное расследование — вот, понятые могут подтвердить — ничего не дало.

— Алеша… — слабым голосом позвала мать, — не надо. Товарищи старались. Это правда…

Арланов с шумом выдохнул из себя воздух и сухо сказал:

— Не смею вас задерживать… господа.

Уже на пороге Бобров шепнул Ладушкину:

— Коля, ты с него алиби на всякий случай возьми. И поинтересуйся, на кого папенька завещание оставил.

В квартире стало тихо… Арланов окинул Ладушкина пристальным взглядом и, как показалось Коле, сразу вычислил его «незначительность».

— Ну что, задавайте свои вопросы и оставьте нас наконец в покое, — раздраженно сказал он.

Снова прошли на кухню. Ладушкин достал из папки припасенный на всякий случай бланк протокола — вот и пригодился!

Это был его первый настоящий процессуальный акт. Коля посмотрел на висящие на стене декоративные ходики и аккуратно вписал: допрос начат в 23 часа 56 минут.

— Фамилия, имя, отчество.

— Арланов Алексей Васильевич.

Дойдя до пятого пункта — «партийность», Ладушкин смутился. Арланов заметил это, усмехнулся и подсказал:

— Напишите — бывший член КПСС. Я думаю, со временем в анкетах появится такой вопрос: состоял ли в рядах коммунистической партии?

Ладушкин насупился и решительно зачеркнул этот пункт.

— Образование?

— Высшее.

— Место работы, род занятий, должность.

— Научно-исследовательский институт высшей нервной деятельности, ученый, начальник лаборатории.

Николай удивленно вскинул брови.

— Да, молодой человек. Я доктор наук.

Заполнив еще ряд формальных граф, Ладушкин угрюмо спросил:

— Вам объяснить обязанности свидетеля и ответственность за дачу заведомо ложных показаний?

— Не надо. Весь этот псалтырь мне хорошо известен.

— Откуда?

Арланов горько улыбнулся.

— По иронии судьбы в свое время я занимался юридической психологией.

И тут Николай вспомнил, что читал его монографию, мало того, писал по ней курсовую работу «Особенности психологии следственных действий».

Арланов, видимо, понял состояние практиканта, дружелюбно произнес:

— Не тушуйтесь. Это жизнь. Всякое бывает. Сегодня ты, а завтра — я… Давайте поговорим по сути дела.

Ладушкин приготовился записывать.

Арланов повернулся к матери и ласково попросил:

— Ты не могла бы заварить нам кофе?

— Хорошо, Алешенька, — кивнула Клавдия Ивановна, открыла дверь, вышла в соседнюю комнату, и тут только Ладушкин сообразил, что это вовсе не кухня, что здесь и плиты-то нет, а это скорее столовая.

— Так вот, — многозначительно подняв палец, продолжил Арланов. — Я настаиваю на своем утверждении: это хорошо организованное убийство. Во-первых, отец был совершенно здоровый в психическом отношении человек. Даже в самые трудные минуты своей карьеры он проявлял исключительную выдержку и волю. Во-вторых, никто его, насколько я знаю, не преследовал. Появилось несколько ругательных статеек в местной газетенке — и все. В-третьих, в нашем доме никогда не было оружия. Иначе я бы его еще мальчишкой обнаружил. А пистолет этот старый, с войны…